Табу на любовь, или Девочка чемпиона

– А он?

– По-прежнему ничего не знает. Я хотела во всем признаться, но не смогла.

Опускаю понуро голову и с досадой рассматриваю красующееся на безымянном пальце золотое кольцо. Я обязательно сниму его на лестничной клетке перед жилищем Руслана и верну на место уже в такси, которое будет мчать меня в проклятый дом.

– Господи, Ринка! Ты хоть представляешь, что будет, если правда вылезет наружу?

– Меня вываляют в смоле и перьях, протащат по базарной площади и забьют камнями. Ага.

Едко ухмыляюсь и, отставив пустую чашку в сторону, методично растираю предплечья. Хоть в помещении и не холодно, меня дико морозит и кромсает колким льдом изнутри. Наверное, всему виной чересчур чувствительный организм. Он знает, что до встречи с младшим Бекетовым остается каких-то полчаса, поэтому заранее мобилизует всевозможные резервы.

– Сердце кровью за тебя обливается. Может, переедешь куда?

– Разве что на Луну. Там не найдут. И то не факт.

Мысленно примеряю на себя герметичный скафандр и с кривой улыбкой извиняюсь перед приятельницей. Мне стоило держать позорную тайну при себе и не перекладывать на Леську часть ответственности, я же разделила вину на двоих.

– Береги себя, Ринка!

– Ты тоже.

Глубоко выдохнув, я захлопываю за собой дверь и скатываюсь вниз, приходя к одному простому выводу. Бывшая одноклассница, с которой мы на какое-то время теряли связь, сейчас единственный человек, которому я могу довериться. Грузить маму множащимися проблемами и впутывать ее во всю эту грязь я попросту не имею права.

Родительница же, к слову, словно на расстоянии чувствует мое эмоциональное состояние и звонит чаще обычного. Интересуется тем, чем раньше не интересовалась, вроде нашего с Алексеем питания и режима дня, и то и дело спрашивает, не жду ли я ребенка. От этих разговоров мой желудок непременно скручивается в комок, и скудный завтрак просится на волю, но я бодро уверяю ее в том, что все в порядке и никаких серьезных перемен пока не предвидится.

– Вот здесь за поворотом направо, да.

Выпутавшись из паутины липких мыслей, я помогаю уставившемуся в навигатор таксисту и спустя пару минут проскальзываю в просторный холл с серьезным консьержем. В лифте сдергиваю с пальца полоску желтого металла и нервно стучу носком лакированной туфли по полу.

Предвкушение разливается терпким коктейлем по венам, туманит рассудок и будоражит меня всю. Ноги становятся ватными, пульс отбивает хаотичное стаккато, и я буквально висну на шее у Руслана, затаскивающего меня в коридор.

Его мощные ладони впечатываются в мою талию, колено расталкивает бедра, горячее дыхание опаляет покрывающуюся мурашками кожу. И я стремительно падаю в поглощающую нас бездну и не узнаю собственный хриплый голос, шепчущий что-то до безобразия порочное.

Как день от ночи отличающийся от моего мужа этот Бекетов будит во мне грубую чувственность, задевает самые потаенные струны и надавливает на те точки, о существовании которых я раньше не подозревала.

Скоро Руслан исчезнет из моей жизни, так почему не взять от нашей близости максимум? Почему не освободиться от въевшегося в подкорку страха и не слететь с катушек? Хотя бы на несколько дней. Пусть.

Достигнув линии невозврата, я выпускаю на волю все потаенное, выжимаю себя досуха и то же делаю с глыбой-Бекетовым. Я рассыпаюсь на мелкие осколки в его ловких сильных руках, взмываю ввысь перепуганной птицей и камнем падаю вниз, потому что канаты надежно привязали меня к мужчине с черными, как сама ночь, глазами. Еле дышу, наблюдая рождение сверхновой, и оставляю глубокие царапины-борозды на его спине.

И есть во всем творящемся между нами что-то хрусткое, острое, уязвимое. Готовое превратиться в серый пепел-прах от одного неосторожного слова-вздоха, движения.

– Дарина, ты самая настоящая ведьма. В средневековье тебя бы обязательно сжег на костре какой-нибудь инквизитор.

– Сам меня и спалишь. Пошлешь к дьяволу в ад.

Горько хмыкаю, отчетливо представляя разделяющую нас пропасть, о которой Руслан еще не знает, и устало сползаю вниз по стене. Истратив все нервы, захожусь в гулком истерическом хохоте, и никак не жду, что Бекетов сядет рядом и зафиксирует мой подбородок горячими пальцами.

– Э нет, девочка. Я спущусь в ад, если ты вдруг отправишься туда без меня.

Не дышу. Не говорю. Практически не существую, растворяясь в опасной бездне антрацитовых омутов. Хапаю больше, чем могу вместить, и лихорадочно выпускаю воздух из легких, с горем пополам восстанавливая дыхательные функции.

Прикосновения Бекетова, грубые и жгучие, доламывают стержень внутри меня и окончательно подчиняют чужой воле. Вынуждают позволять Руслану все и убеждают безропотно молчать, что бы он ни сделал. Перебросил бы через плечо, швырнул бы на примятую постель и оцарапал бы трехдневной щетиной мой подбородок.

– Мне пора.

Пищу не слишком убедительно и затыкаюсь в следующую секунду, когда его горячее тело вжимается в мое. Не могу мыслить рационально и теряю себя всю, дурея от пьянящих прикосновений. Бекетова слишком много. Кажется, что он везде. Цепляет зубами мочку уха, трется своим носом о мой нос, приникает губами к пульсирующей жилке на моей шее. Не знает запретов и стоп-слов и чересчур стремительно превращает меня в послушную куклу-марионетку. Которая по его команде неестественно выгибается, пошло стонет и мнет дрожащими пальцами черную атласную простынь.

– Мне, правда, пора, Руслан.

Цежу сипло, после того как мы дважды вылетаем на марсианскую орбиту и там распадаемся на атомы. Не могу свести бедра, потому что ноги не слушаются, и с немалым трудом вытираю со лба бисеринки пота. Испытываю острую кислородную недостаточность и очень жалею, что мы с Бекетовым-младшим не встретились раньше. До злополучной аварии, до треклятого контракта, до упрятавшего меня в золотую клетку Алексея.

Сажусь на край кровати. Рассеянно растираю предплечья. И отчаянно пытаюсь впитать этот момент по крупицам. Скоро все закончится, Руслан превратится в яркое воспоминание, а я останусь разгребать то дерьмо, в которое вляпалась.

– Не провожай.

Шепчу не слишком уверенно и иду собирать разбросанную по комнате одежду. Одеваюсь торопливо и приклеиваюсь к серому коврику в коридоре. В последний раз очерчиваю пальцами квадратный подбородок Бекетова и вытаскиваю из себя нестройное «прощай».

– До встречи, Рина. До скорой встречи.

Упрямо отрицает грядущую разлуку он и скрещивает на груди руки, пронизывая испытующим взглядом. А у меня сердце заходится, горечь заполняет рот и отравляет кажущиеся вечностью секунды.