Табу на любовь
Шрифт:
Я извивалась в его руках, точно безумная, глубже насаживаясь на волшебные пальцы моего мужчины, отчаянно стремясь к удовольствию.
— Я беременна, Рома! — неожиданно даже для самой себя простонала я. Ведь не собиралась вот так выплескивать на мужчину такую новость. А все равно не сдержалась. Крепко зажмурившись и предвкушая
Но его не последовало. Рома застыл, замер, затих, даже, кажется, не дышал.
— Правда? — хрипло уточнил Львовский.
Пришлось открыть глаза и кивнуть. Я видела, как в диких и безумных глазах зарождается пламя. Как взгляд становится мягким, обволакивающим, а дрогнувшие пальцы ласково обхватывают мой подбородок.
— Я едва не сдох, пока дождался этого, Ратти, — прошептал он.
А я всхлипнула.
Рома шумно дышал. Пришлось взять дело в свои руки.
Торопливо расстегнула его ремень и спустила мужское белье. Мой мужчина готов был взорваться. И я прекрасно это видела по напряженной и подрагивающей плоти с проступившей каплей влаги.
Первый толчок был плавным, невероятно нежным, словно мой дикий и безумный мужчина признавался мне в любви своим телом. Да, он не говорил мне о своих чувствах. Но я читала их в каждом жесте и в каждом взгляде.
— Моя… Моя… — шептал он вновь и вновь, неистово вбиваясь в мое тело. Я отвечала на каждое движение. И стремилась дать ему столько же, сколько он давал мне. А в идеале — больше.
Моей выдержки хватило ненадолго. Я рассыпалась в крепких руках, слушая громкие и быстрые удары сильного сердца. Прижималась щекой к широкой груди и, кажется, плакала. Но от счастья. С Ромой нельзя по-другому. Только так. Только с ним.
Я задремала на руках моего мужчины. Сквозь легкий сон чувствовала, как ловкие пальцы поглаживают мои волосы, затылок, спину.
Улыбалась. Кажется, никто и ничто не сдвинет меня с места. Ведь я находилась именно
там, где должна была и где хотела.Почувствовала, как Рома потянулся к своему столу. Услышала, как выдвинулся ящик, щелкнула крышка, а безымянный палец холодом обжег металл.
Пришлось открыть глаза.
— Я не буду носить этот булыжник, Рома, — заявила я.
Львовский лишь снисходительно рассмеялся.
— Куда ты денешься. Громова уже суетится со свадьбой, — заявил мой жених, теперь уже законный.
— Свадьбы не будет, Рома! — коварно заявила я. — Я ведь не дурочка! Это ж мне что, придется стирать твои носки, гладить рубашки, готовить завтраки? Нет, Роман Дмитриевич, меня устраивает роль твоей любовницы. Сплю, сколько хочу. Никакой ответственности. Никаких обязательств. Не жизнь, а малина!
— Допрыгаешься, Ратти, — пригрозил Роман, лениво шлепнул меня ладонью по попе. — Брат уже летит с проверкой. Считает, сам я не справлюсь. В очередной раз облажаюсь. Скажу «да» не той женщине.
— Он прав, в этом деле тебе доверия нет! — захохотала я, а потом серьезнее добавила: — Знаешь что, Львовский. Я и сама прослежу, чтобы свое четкое «да» ты сказал той самой! Ты — мой! Смирись!
— Давно и прочно, маленькая, — серьезно проговорил Рома, точно клятву. — Только твой.
Я обхватила ладонями красивое лицо моего сильного и несгибаемого мужчины, который лишь для меня и со мной был нежным и ласковым. И я ценила каждую минуту, проведенную с ним. Я жила им. Жила для него. А в его глазах видела отражение собственных чувств.