Таэ эккейр!

– Стой! – взмолился он. – Отдохнем.

– Согласен. – Эннеари вернулся назад на пару шагов и сел на выступ скалы рядом с принцем.

– Пить хочешь? – осведомился Лерметт, прежде чем припасть губами к своей фляге.

– Пожалуй, – кивнул Эннеари и тоже снял с пояса флягу, последовав его примеру. – Я как-то за беготней и не сообразил даже – а ведь действительно хочу.

– Сообразишь тут. – Лерметт сделал большой глоток, и ему незамедлительно полегчало. – Я вот, например, и того сообразить не могу, куда мы идем.

– Самое обидное, – помолчав, ответил Эннеари, – что почти и никуда. Полдня мотались, как листья на ветру, а пришли почти на то же самое место. Разве что малость повыше.

Воображаемая карта у Лерметта в голове уже перестала плясать и дергаться. Лерметт соединил мысленное с видимым… да, как ни печально, а Эннеари прав. Столько времени напрасно потрачено!

– Ничего, – ободряюще произнес Лерметт, не в силах отделаться от мысленного видения. – Это мы сгоряча двинулись в путь необдуманно, вот и все. Сейчас отдохнем, перекусим – глядишь, в голове и прояснится. Тогда и сообразим, как нам отсюда выбираться.

Он развязал сумку – но Эннеари только головой покачал.

– Спасибо, я сыт, – упрямо повторил эльф утреннюю присказку.

У Лерметта лицо набрякло желваками. Сколько же можно, в конце-то концов!

– Врешь! – не выдержал он.

Эннеари укоризненно посмотрел на него.

– Врешь, говорю! – настаивал Лерметт. – Не с чего тебе быть сытым.

– Голодным тоже не с чего, – пожал плечами Эннеари. – Я ведь эльф, не забывай. Я подолгу могу не есть. Ты же не на двоих припас брал.

– Но я и не один в дороге оказался! – Лерметт начинал понемногу закипать.

– Я и уйти могу, если тебе так легче будет, – сообщил эльф.

У Лерметта аж дух захватило. Вот ведь мерзавец!

– Да кто тебя гонит! – выпалил Лерметт, с ужасом понимая, что вот еще минута – и он попросту сорвется на крик. – Тебя, придурка, не гонят вроде бы, а кормят!

– Так ведь и я об этом, – согласился эльф.

Лерметт тихо застонал.

– У нас так не принято, – попытался объяснить он. – Нехорошо, когда один ест, а другой глядит.

– Для двоих людей этот обычай разумен, – кивнул Эннеари. – Но я-то эльф. – Нет, определенно дурня на этих словах заклинило! – Меня кормить смысла нет. Сам голодным останешься, только и всего. Это неразумно.

Вот же ведь болван! Как будто речь идет о том, что разумно, а что нет!

– Но я не могу есть в одиночку, когда мой спутник жареными слюнками вприглядку обедает! – заорал выведенный из терпения Лерметт – все же давешнее раздражение и нынешняя суматошная усталость дали себя знать. – В последний раз спрашиваю, идиот – жрать будешь?!

– Нет, – кротко ответствовал эльф.

У Лерметта просто руки опустились. Он устал, он проголодался – а переступить через себя не мог. И взбрело же клятому эльфу в дурную башку – колом не выбьешь!

Впоследствии Лерметт ругательски себя ругал за сорвавшиеся с уст в запальчивости слова. Иногда он и вовсе не мог понять, как у него и язык-то повернулся. Но тогда и там, на стылой горной тропе, слова эти сказались словно сами собой.

– Знаешь, Эннеари, – холодно произнес он, – по мне, так ты просто моим хлебом брезгуешь.

Эльф вскочил, словно его наотмашь плетью вытянули поперек спины. Лицо его побледнело страшно, вновь сделавшись таким, как после снегового плена. Лерметт осекся.

– Кто бы говорил! – злым ломким голосом выкрикнул Эннеари, развернулся и бросился прочь.

Лерметт тоже вскочил, мгновенно раскаявшись в сказанном. Он уже и открыл было рот, чтобы окликнуть эльфа – догнать его всяко не получится, ишь как ходко поспешает – но тут взгляд принца зацепился за тропу… за тропу, по которой разгневанный Эннеари шагал, не глядя.

– Стой! – крикнул Лерметт страшным сорванным шепотом и бросился вдогон.

Никогда в жизни он так быстро не бегал – да еще по такой неровной тропе! И ведь он почти успел, почти… задыхаясь, летя из последних сил, он почти успел, он догнал Эннеари и ухватил того за шиворот, он почти успел оттащить эльфа… почти успел… ровно настолько, чтобы проклятый камень, обвалившись, не убил Эннеари на месте. Ровно настолько – и ни мгновением больше.

Уже оттаскивая Эннеари, Лерметт понял, что опоздал, что спасти он эльфу сумеет только жизнь. Такое долгое, бесконечно долгое мгновение… нет, раскроить голову камень уже не поспевает, и сломать хребет – тоже… а вот теперь опаздывает уже Лерметт, опаздывает непоправимо… и только мучительный вскрик Эннеари, когда камень всей тяжестью оседает ему на ноги… вскрик – и хлесткая пощечина темноты.

– Это… это я виноват, – вымолвил Лерметт, когда глаза его вновь обрели способность видеть.

– Глупостей не говори, – простонал эльф. – Никто меня злиться не заставлял.

Он замолк и на мгновение прикрыл глаза. Гневная бледность его лица сменилась болезненной белизной.

Что верно, то верно. Никто не заставлял. Однако гнева такого Эннеари не испытывал за всю свою прежнюю жизнь. Он и глаза-то прикрыл, чтобы не смотреть на лицо Лерметта, с которого всякое выражение словно схлынуло. Что ж, как ему будет благоугодно. Эннеари нет никакого дела до Лерметта и его лица. Есть ведь предел, который никому переступать не дозволено. Даже человеку, который спас тебе жизнь. Возможно, именно ему – в особенности.

Оскорбление было невероятным, чудовищным. И словно Лерметту мало было несправедливого упрека, он даже не удосужился вид сделать, что упрекает не постороннего. Не «Арьен», но – «Эннеари». Лерметт припечатал свое невозможное обвинение именем дальней ветви, холодным, словно презрительный плевок врага, остывающий на щеке умирающего. Да нет, не врага… ненависть – штука жаркая, обжигающе жаркая… и обжигающе желанная. Кто сказал, что ненависть ранит? Куда ей до презрительного безразличия!

Эннеари, захваченный собственным гневом, почти не замечал боли в сдавленных ногах и только один раз охнул невольно, когда Лерметт попытался приподнять камень.

– Не трудись, – нехотя промолвил Эннеари. – Тебе меня не вытащить.

– Это… еще… почему? – выдохнул Лерметт, выпрямляясь.

– Потому что ноги в эту сторону не сгибаются, – ровным голосом, стараясь ничем не выдавать своей ярости, произнес Эннеари. – Иначе и камня подымать бы не пришлось. Кстати, тебе его все равно не поднять.

Это Лерметт и сам наверняка понимал. Не мог не понимать. Но и смириться с неизбежным не желал.

– Я и не стану, – ответил принц, оглядываясь по сторонам, точно выискивая что-то. – Если слева подпихнуть в щель немного камней поменьше, можно попытаться его столкнуть.