Таежная богиня

Никита видел, как тормозит Лерка. Если бы не Анатолий, она вообще не смогла бы бежать по такой грязи, бревнам, да еще почти в полной темноте. Ее ноги разъезжались, и она то и дело повисала на руке водителя.

Фазан догонял. Никита слышал его шаги и видел собственную тень впереди. “Значит, — думал он, — если оглянуться, то свет фар может ослепить!” Когда его затылка коснулось чужое дыхание, Никита быстро присел и с разворота почти наугад махнул монтировкой. К удивлению — попал. Раздался дикий вопль. Никита понесся дальше, а из балка один за другим появлялись зэки и, жутко матерясь, бежали на вопли.

Вот и река. Покачивая отблески поселковых огней, она точно ждала разгоряченных бегом и отчаянием людей, она манила и пугала своей черной блестящей плотью. Анатолий уже прикидывал, как бы не потерять на воде Валерию, оградить от льдин, которые, как привидения, бледно светясь, бесшумно двигались по течению, как вдруг из темноты материализовалась длинная черная лодка с тремя силуэтами. Она то ли приставала к берегу, то ли собиралась отчалить. Один человек стоял на берегу и держал конец веревки, другой — на корме с шестом, а третий, важно развалившись, сидел посередине лодки.

От увиденного у Анатолия перехватило дух. Это был фантастический шанс!..

Вахтовка остановилась у самого балка, продолжая пялиться горящими фарами в темноту берега.

— Э-э, че там за базар?! — послышалось из лодки. Анатолий сразу узнал голос. “Вот те на, Миша Резаный, откуда он здесь!” Анатолий точно запнулся на бегу. Это был один из “тяжеловесов”, авторитет ушминской и вижайской зон. С ним не хотели связываться даже власти. Жестокий, неуравновешенный, любитель всевозможных разборок с поножовщиной, имеющий на теле множество шрамов (откуда и соответствующее погоняло), Миша был самым неудачным препятствием на пути Анатолия. Если с ним заговорить, напирающая сзади толпа накроет и в секунды порвет, да и сам Миша не откажется от молоденького женского тела, короче, ситуация — между молотом и наковальней. Надо было действовать, и действовать молча, молниеносно и хитро.

Никита был сзади и не сразу сообразил, что там впереди, а вот Валерия поняла. Она, как и Анатолий, увидев лодку, и обрадовалась, и еще больше испугалась, поскольку в лодке были те же самые враги, что гнались за ними. Поэтому когда Анатолий отпустил ее руку и, забредя в воду, приблизился к сидящему в лодке человеку, Валерия поняла, что должно произойти, и отвернулась. Она слышала глухой удар, короткий вскрик и шум воды, принимающей тело. Тот, что стоял на корме с шестом, не дожидаясь участи авторитета, сам прыгнул в воду, а второй отскочил от Никиты, который безумно размахивал монтировкой.

Валерия из последних сил заставила себя перевалиться через борт, после чего силы ее покинули. Она не видела, как отошла от берега лодка, как некоторые отчаянные головы ломанулись за ней в ледяную воду, пытаясь схватиться за борт, но течение быстро подхватило деревянную посудину и увлекло в темноту.

Лежа на топчане, закутавшись во все теплое, Валерия с удивлением и новым непонятным чувством смотрела на хозяина пристроя. “Этот парень из-за меня убил человека. Он зарезал его ножом, этими, синими от наколок, руками, — она перевела взгляд на пальцы, цепко держащие стакан с чифиром. — Лишил человека жизни и теперь спокойно сидит и пьет свою мерзкую заварку? Нет, видимо, я ничего не понимаю! — Валерия покрутила головой, удобно лежащей на подушке. — Ничего не понимаю в этой жизни. А где совесть, его совесть и моя?! Почему я не мучаюсь? Выходит, чтобы сохранить жизнь одному, надо лишить жизни другого?”

Она все смотрела на своего спасителя. Сейчас ей нравилось почти все в этом парне. Она не понимала лишь наколок, а в остальном — одень цивильно, побрей, причеши... Она вдруг представила его в хорошем костюме, с гладким лицом, без синевы на руках и сама себе улыбнулась... Продолжая игру воображения, Валерия представила себя рядом с ним и вновь улыбнулась — вроде неплохая пара. Он стройный, молчаливый и загадочный, правда, приблатненный, но это придает ему некий шарм. Она же, наоборот, — чувственная, гибкая, открытая... Тут есть над чем подумать. И руки, его сильные руки, хоть и кажутся спокойными, на самом деле должны быть жадными до нежности, ласки, жадными и бесстыдными... Именно то, что любит каждая женщина... Валерии вдруг стало жарко, она представила, как эти руки ласкают, касаются ее, уверенно, настойчиво скользят, ныряют в самые сокровенные места ее тела... И то, что эти руки спасли ее, вырвали из пасти самой смерти, убив при этом врага, будило в Валерии острое желание почувствовать их прикосновение в реальности. Стало и страшно, и томительно сладко в груди, жар стал опускаться ниже, потом сиропом потек еще ниже, разливаясь в самом низу живота...

“Интересно, — продолжала томно изнывать Валерия, — мальчишки точно пошли бы в него, были бы такими же сильными, молчаливыми и надежными! А девочки в меня!.. О, Боже! О чем это я, что со мной?!”

Неожиданно на крыльце заскрипели половицы, послышались шаги, дверь распахнулась, и на пороге возник капитан Шевчук, начальник лагеря.

— Можно? Прошу прощения, что без стука, — увидев лежащую Валерию, тут же извинился начальник. — Ну, как устроились, как настроение? А вы что, простыли? — обратился он вновь к Валерии.

— Нет, все хорошо, все в порядке, — за всех ответил Никита, почувствовав, что поздний визита не случаен. Не о здоровье же, в самом деле, зашел начальник справиться среди ночи.

— Я вот что хочу сказать, дорогие мои, — сев на стул и продолжая глядеть на Валерию, точно она была старшей, продолжил капитан, — второй домик от моста — хата Горелого. Он вольный. Живет со своей старушкой. До этого половину жизни здесь отсидел. Мужик надежный и абсолютно безопасный. Знает и тайгу, и все реки, как свою ладонь. Так вот он один только и сможет доставить вас до Вижая. У него добрая лодка и новый мотор.

— Это что, по реке, что ли? — удивился Никита. — Так там же ледоход!

— Ясное дело, по воде, а как же иначе, мосты отремонтируют не раньше чем через месяц, а то и долше. За ночь основная масса льда пройдет, но страшен не он, а бревна, ну да Горелый отлично знает и реку, и как с ней обращаться. Так вот я предлагаю с самого утра его навестить и договориться. Он не фраер, — капитан немного сконфузился от жаргонного словечка и тут же поправился: — То есть не жадный, много не запросит. — И, повернувшись к Анатолию, тихо предложил: — Пойдем покурим.

Анатолий молча кивнул и поднялся.

— Ну, — капитан встал, поправил шинель, портупею, — желаю удачи! Ни о чем не беспокойтесь, у дверей я двух часовых поставил, так что отдыхайте, набирайтесь сил, плыть долго и утомительно. Всего доброго! Пошли, Гоман, — и, пропустив вперед Анатолия, вышел следом.

— Гоман? — тихо проговорила со своего ложа Валерия. — Значит, его фамилия Гоман, Анатолий Гоман, — будто на зуб проверила она фамилию и посмотрела на дверь. — Слышь, Ник, а его не арестуют за того, ну что в лодке сидел?

— Так он вроде и так сидит. Хотя не знаю я этих законов. По шагам, вроде на крыльце остановились.

Выйдя на крыльцо, капитан с Анатолием закурили. Они стояли и дымили, отвернувшись друг от друга, словно и не были знакомы. Докурив, капитан Шевчук бросил окурок себе под ноги, долго в задумчивости смотрел на его бледное мерцание, сплюнул, равнодушно наступил и растер, как что-то гадкое.

— Да-а, фасонная бабенка! — проговорил он наконец и теперь уже по-блатному цыкнул сквозь зубы. — Я б за такую не только Мишу Резаного, я бы весь лагерь раком поставил!