Таежная полиция

– Вот видишь, и ты сразу про инспекцию подумал. И все подумают. А ведь инспекция – место настолько публичное, что я бы сказал, что это проходной двор, а не организация. И все проверки на них по поводу оружия со стороны полиции. И по поводу лицензий, и по поводу учетов, и по поводу мероприятий по сохранности численности. Короче, хочешь узнать об охотнике – иди в охотинспекцию. И с какой легендой мой друг туда пойдет? Но он хитрее. Он пойдет туда, где не нужно предъявлять документов, куда никто не додумается пойти, – в краеведческий музей.

– Точно, – обрадовался Воронин. – Кто трется около краеведческого музея? Это ведь местный культурный центр, там общаются краеведы, исследователи-энтузиасты, собиратели фольклора и масса других.

– Вот. Он придет и скажет, что приехал издалека, что интересуется тем-то и тем-то. И спросит: а кто у вас тут самый большой знаток местной природы, кто у вас тут тайгу знает, как свой карман? И его встретят как родного, чаем напоят и проводят. И адресочек дадут, и предложат по тому адресочку сказать, что он от музея пришел. По рекомендации.

В музее, куда Крячко и Воронин заявились несколько минут спустя, их ждал очень большой сюрприз, который поубавил душевного спокойствия и уверенности у московского полковника. Некая Лидия Тимофеевна, старший научный сотрудник и заместитель директора музея, приятная во всех отношениях женщина, встретила полицейских приветливо, но очень напряженно. А когда узнала о цели визита, то разнервничалась окончательно.

– Я же как чувствовала, – причитала женщина, – мне же их отговорить надо было! Я ведь подумала, что люди они опытные, не впервые выезжают в экспедиции…

– Тихо, тихо, – начал успокаивать Крячко, – ничего же не случилось.

– Как же не случилось, когда вы не первые приходите по поводу этих ученых?

– Как… в каком смысле? – насторожился Крячко.

– Да дня через два уже приходили товарищи, расспрашивали. Говорили, что пропал ученый, что искать его надо.

– Вы, наверное, не совсем так поняли, Лидия Тимофеевна, – начал помогать выпутываться Воронин. – Не пропали, а просто им нужно срочно передать информацию. У Ивана Ивановича, того профессора, жена в больницу попала. Мы просто хотели убедиться, что наши товарищи все сделали для того, чтобы сообщить ему об этом. А вы Ивана Ивановича к кому из охотников направили?

– Ну, так к Смирнову, старейшему нашему промысловику.

Сыщики вышли из музея, откровенно отдуваясь и качая головами. Вот, значит, как! Значит, не одни они шли по следу Гурова и его спутницы. И эти «кто-то» опережали их на шаг. Вопрос: кто? Лидия Тимофеевна приняла их за работников полиции, но это ровным счетом ничего не значило. В наше время при развитии полиграфической техники… или продажности некоторых работников…

– Ты, Игорь, иди пока поработай на станции «Скорой помощи», в больнице, – предложил Крячко, понимая, что время их поджимает. – А к этому охотнику-ветерану я наведаюсь один.

Станислав быстрым шагом шел по улице в сторону окраины, где жил старый охотник Смирнов. «Глупости теперь все это, – думал он с ожесточением. – Нечего уж таиться с тем, что я полковник из министерства. Не по моим следам идут за Гуровым, а я по их следам иду за ним. Теперь нагнать бы, и то хорошо».

Старик принял Крячко серьезно и с пониманием. Раз начальство зачастило, значит, так надо. В отличие от сотрудницы музея, Владимир Алексеевич не терзался своей косвенной виной в том, что человек, по-видимому, заблудился в тайге. Раз пошел, значит, ему надо. Своя голова у каждого на плечах, и свою никому не приставишь. Рассказал охотник и то, что принял «профессора» чуть ли не за шпиона. Крячко подивился наблюдательности старика, который раскусил такого опытного опера, как Гуров. Хотя Лев действовал неподготовленным и в сложных условиях. Его экспромт был очень даже неплох.

Смирнов с готовностью достал свою старую карту, на которой показывал «профессору» заимки и удобные пути к ним.

– А это что? – ткнул Крячко пальцем в белый незакрашенный участок неправильной формы на карте.

– А это какая-то запретная территория. Ее, стало быть, даже на картах не отмечают условными знаками. Просто оставляют вот так – бельмом. Я уж и не помню теперь, что геологи говорили. Да и не ходили мы туда никогда. Места там гиблые.

– Значит, профессор собирался идти на север? – уточнил Крячко, закончив разглядывать карту.

– А вот теперь я уже и сомневаюсь, – смутился старик. – Расспрашивал-то он и про север, и про юг.

Уходя от старика, Крячко подумал было потребовать никому о его визите не говорить, но потом решил, что это уже не имеет особого значения. Около музея он сел на лавку и стал ждать Воронина, размышляя о возможном поведении Гурова в сложившейся ситуации. Сложно было ответить самому себе на множество вопросов, особенно когда не знаешь всех факторов, которые действовали на твоего друга в ту ночь. И вообще в той поездке.

Лейтенант появился минут через сорок. Он молча плюхнулся на лавку и многозначительно хлопнул себя ладонью по колену.

– Понятно, – сказал Крячко.

– Точно, Станислав Васильевич. Никакого вызова «Скорой помощи» в ту ночь к поезду не было, никого оттуда не снимали. Естественно, в местную больницу никого с поезда не доставляли. С личными данными той девушки никого не было. Липа! Все от начала и до конца – липа. Где теперь искать вашего друга с девушкой из поезда, я ума не приложу. А теперь еще и вторую девушку из их купе искать придется…

– Он для чего вернулся сюда? – вдруг тихо спросил Крячко.

– Кто, ваш друг с поезда?

– Да. Потому ли он сбежал, что ему угрожала опасность? Или он эту вторую девушку искал? А искал, потому что не поверил в «Скорую помощь», в отравление. И про заимки и местную тайгу он расспрашивал, потому что собирался туда отправиться. А зачем? Ее искать. Где-то они там сейчас все вместе, Игорь. К сожалению, возможно, что и вместе с преследователями…

* * *

Чувство тревоги, несмотря на усталость, разбудило Гурова, когда солнце еще только поднялось над скалистым хребтом. Первым делом, еще не открыв глаза, сыщик прислушался к окружающему миру. В доме мирно посапывали девушки на лежанке у противоположной стены. За окном шумела тайга, пели и щебетали птицы. Птицы! Их пение было мирным и спокойным. Никакого хлопанья крыльями, никакого шума, когда они срываются с места в зарослях и уносятся с тревожным криком опасности.

Воспоминания о событиях сразу заняли привычное место в голове. Мимолетом проскочила ночная сцена с девичьими ласками в темноте. Гуров открыл глаза. Девчонки спали, обнявшись и прижавшись головами. На лице у Татьяны, которой досталось в этой истории больше всего тревог, переживаний и страхов, был покой. И хорошо, подумал сыщик, пусть отдохнет, придет в себя.

Тихо поднявшись со скрипучей лежанки, Гуров нашарил ногами сапоги. Портянки за ночь не высохли, и попахивали они… не совсем приятно. Лев поморщился от того, что городским девушкам пришлось испытать всю эту грязь и вонь. Сапоги с влажными портянками все же пришлось надевать.