Таежный спрут

– Подождите… – Эрлих заскрипел зубами. – Будьте вы прокляты… Бумаги на кухне, в вентиляционной отдушине…

– Спасибо огромное, – скромно поблагодарил Туманов. – Ты, Иван Моисеевич, настоящий мамин сибиряк…

Три загранпаспорта с необходимыми отметками и визами (в Турцию) – но без физиономий и печати Разрешительной комиссии Управления перемещений граждан (РК УПГ) – она ставится на фотографии – были выписаны на имена: Эрлиха Ивана Моисеевича, 46 лет, Эрлих Надежды Львовны, 42 года, и Эрлих Светланы Ивановны, 16 лет.

– Это опять к вопросу о голливудской кавалерии, – сказал Туманов по возвращении в гостиницу. – А ведь есть она, кавалерия, да, Динка?

– Есть, есть, – отворчалась я, – кабы не один минус. Нам всем троим придется капитально постареть. А куда уж нам далее стареть?

– Какие проблемы, Динка, – Туманов схватил меня в охапку и стал возбужденно тискать. – Грек Антониди изготовит паспорта и сведет нас с людьми, для которых нет ничего невозможного. Постареем. Два дня, две ночи, две тысячи баксов – и мы летим в Сиятельную Порту, оттуда – в Чехию, оттуда – в рай земной…

Пассажирский поезд «Братск—Тюмень» – грязная каракатица из двадцати сочленений – прибыл в Энск рано утром десятого июля. Старичок-проводничок приветливо помахал Алисе.

И здесь же, на перроне, нас хапнули. Видать, у Эрлиха засветились…

Куда оно делось – наше знаменитое везенье, заметно продлевающее жизнь? Нас разлучили еще в толпе. Алису отсекли и выдернули. Меня взяли за локти. Туманов почувствовал затылком недоброе за мгновение до наброса браслетов: крутанулся по науке, одному влепил в «жабры», другому в живот. Браслеты упали, за ними – первый из «шкафов» (зачем такие габариты в хрупком деле? Ведь дважды два: чем больше шкаф, тем громче падает). Второй не стал падать, покачался, как неваляшка, и просто затух, уйдя из потасовки. Туманов бросился ко мне – на его устах застыл безмолвный крик: «Не ве-ее-рю!..» А тут – еще два гамадрила, посообразительнее. Навалились с двух сторон, стали бить, да не тумаками, а крепко – кувалдами… Я не выдержала – заголосила. Застучала локтями, ногами. Одному отдавила ногу, другому синяк наставила под ребра. Те дружно возмутились. Ударил, правда, один, но хлестко, наотмашь. По виску будто смерч прошел. Разомлела я до неприличия… Все поплыло, помутнело. Боли не помню. Был вселенский хаос, ненависть к врагам и отчаяние, что столько сил, надежд, планов – и всё впустую. Тянули, называется, репку. И вытянули…

Отрадная мысль, что жизнь, невзирая ни на что, продолжается, блеснула гораздо позднее.