Тафгай 2

— Это, смотря кого? — Брякнул кто-то и весь цех загоготал.

— Что такое честь страны? — Я поднял руку, призвав народ к тишине. — Честь страны заключается в том, чтобы народ в большинстве своём жил на недосягаемой мировому уровню жизни высоте. Чтобы у каждого был дом или отдельная квартира, одна машина на семью, дача. Чтоб в городах и в сёлах была чистота, хорошие дороги и красивая архитектура, а в магазинах все продукты без очереди, чтоб каждый мог себе позволить съездить раз в год отдохнуть на море. И желательно не на море Лаптевых.

— Чтоб шубу можно было жене купить норковую! — Опять кто-то крикнул из толпы и все разом зааплодировали, как Генеральному секретарю ЦК КПСС.

— А что такое честь завода? — Я поднял руку, и все разом притихли. — Это когда продукция предприятия котируется по всему Миру. Чтоб купил человек нашу «Волгу» комфортно в неё сел и поехал, и чтоб в салоне она не гремела, как ведро с болтами, и чтоб не пахло в ней бензином и прочей гадостью. Чтоб горючка расходовалась экономно. И каждый мог с гордостью сказать — эту машину делал я. А мы, хоккеисты, должны играть так, чтоб нам не было за игру стыдно. Вот в этом и заключается честь, которую защищать ни от кого не надо. Просто работать нужно по совести. Я закончил, спасибо за внимание.

Вторая часть моей речи, про работу, судя по жидким аплодисментам, такого оглушительного успеха, как первая уже не имела. Из чего я сделал вывод, что хорошо жить хотят все, а вот работать не всегда.

— Ну, ты Тафгаев и оратор, — улыбнулся директор завода, когда мы в его кабинете сели пить чай с песочным печеньем.

Сева Бобров устроился за длинным столом рядом с самим Иваном Ивановичем Киселёвым, ну и мы орлы «бобровские», разместились дальше по бокам.

— Кстати, как планируете выступить в четырёх выездных играх? — Задал уже надоевший вопрос Иван Иванович.

— Хорошо если наберём половину очков, — громко ответил я, сидя в самом конце стола. — А что я не прав? — Спросил я уже у Боброва. — С вашей помощью Иван Иваныч мы организовали на заводе экспериментальный цех, по изготовлению хоккейной продукции. Сейчас он завален коммерческими заказами на производство вратарских шлемов. А когда будут делать новую защитную амуницию нашим вратарям, нагрудники, налокотники и прочее?

— Меньше шайб пропускать будем, — поддакнул, хитро прищурившись, Сева Бобров.

— Я поговорю с начальником цеха, когда он из Финляндии вернётся, — промямлил директор завода.

— Вы ещё этому начальнику передайте, когда он вернётся из Суоми, если к празднику Великого октября, защитная амуниция для товарища Коноваленко не будет готова, я ему нос ноздрями в противоположную сторону разверну. — Я улыбнулся, представив, как бывший друг и сосед по комнате Василёк будет нюхать воздух не снизу, а сверху.

— Вы, Иван, — директор вдруг перешёл на «вы», — я надеюсь, сейчас выразились фигурально.

— И фигурально тоже, — хмыкнул я. — Или вот ещё, уже месяц талдычу, что производство клюшек должны наладить своё, скопировав весь процесс в Риге. Худо-бедно нам пока есть чем играть, но кроме нас существует горьковский «Полёт» из класса «Б», есть команды городские и областные, юношеские и детские. Далее хоккейные свитера пора делать из смесовых тканей…

— Ну, всё, всё, всё, — замахал руками Киселёв. — Не сразу Москва строилась.

— Так это Москва — огромный город. А свитера, кстати сказать, можно продавать болельщикам, — я решил директора дожать по-полной. — Сразу нанести на них номера и фамилии лучших игроков. Хорошие деньги можно заработать, да и мы не будем выглядеть, как бедные родственники в дырявой форме. Кстати, над дизайном нужно серьёзнейшим образом поработать. Особенно над выездным комплектом.

— Тафгаев, прекрати! — Цыкнул Сева Бобров. — Потом поговорим. А идея, между прочим, хорошая.

* * *

В завершении суетного понедельника вечером на базе «Зелёный город» собрались жены с детьми и подруги всех членов хоккейной команды. И пока одни торпедовцы жарили шашлыки и коптили рыбу, а детишки гонялись за кошками и котами, другие члены команды для клятвы верности уединились со своими жёнами в жилом корпусе.

Лично я сидел в столовой, за одни длинным столом с главным тренером Бобровым, с юниорами и ещё несколькими игроками постарше. Рядом со мной, положив мне голову на плечо, устроилась фигуристка Женя. С другой стороны налегал на мясо Боря Александров. С Алёнкой он почему-то сегодня поссорился. Напротив сидел, блаженно улыбаясь, Всеволод Михалыч, который, наверное, уже представлял свою встречу с семьёй. 26-го и 27-го октября у нас игры со «Спартаком», 28-го целый выходной день в Москве, а вот 29-го летим сразу в Челябинск в гости к «Трактору».

— Хорошо сидим, по-семейному, — сказал Бобров, косясь на вино, которое сегодня можно было только женщинам. — Как думаешь, хоть половину очков возьмём за четыре выездные игры?

— У «Трактора» точно одну игру выиграем, а вот со «Спартаком» будет сложнее, — я налил себе и Женьке домашнего кваса из трёхлитровой банки. — Спартаковцы сейчас злые, драться будут до последнего. Все хотят в сборную попасть, чтоб на Олимпиаду поехать.

— Авторитетно заявляю, выиграем все четыре игры! — Встал, чуть пошатнувшись, пан Свистухин.

— Ты, Николай, квас себе больше не подливай, — охладил хоккеиста Бобров. — И бутылочку вина отодвинь подальше. И когда только успел?

— На заводе, мужики сказали, что минералка, обманщики, — махнул рукой Коля Свистухин и уселся обратно.

Тут двери в столовую распахнулись и, оглашая помещение громкими пронзительными детскими голосами, внутрь забежала с улицы группа мелких ребятишек, которых возглавляла дочка вратаря Коноваленко Оля:

— Папа, мы кошку поймали! — Заявила девочка, прижимая к себе затравленно озирающегося черного кота Фокса.

— Это кот, Фокс, — сказал, смачно икнув, пан Свистухин, — если вы его поймали, то нужно его покормить и отпустить, иначе удачи не будет.

— Да дети, отпустите животное, удача нам завтра очень понадобится, — пророкотал вратарь Виктор Коноваленко.

* * *

Дворец спорта «Лужники», который уже меньше чем через год на суперсерии с канадскими профессионалами разместит на своих трибунах почти пятнадцать тысяч человек, сегодня в рабочий вторник 26 октября собрал тоже не мало, около десяти тысяч преданных болельщиков «Спартака» и прочих нейтральных любителей спорта. Кто-то ещё перед игрой запустил невероятный слух, что, дескать я, Иван Тафгаев, буду бить защитника красно-белых Евгения Паладьева. На простой вопрос: «Зачем?», знатоки хоккея отвечали так: «Раз Тафгай бил Валерку Васильева из «Динамо», значит, пока всех не переколотит, не успокоится».

Однако пересечься с Паладьевым на льду мне не пришлось, не знаю, по какой причине, но главный тренер москвичей Юрий Баулин оставил лучшего защитника в запасе. Возможно, имело место быть общее недовольство результатами команды. Иногда у тренеров возникают такие мысли, что некоторые спортсмены их что называется «сливают», то есть выживают из клуба. Возможно, защитник получил микротравму. Кто его знает?

Но этот факт болельщиков не расстроил. Уже в первом периоде в первой же смене, когда я со своей пятёркой, в составе Гордеев, Куликов — защитники, а Александров и Скворцов — крайние нападающие, вышел на лёд, мы пропустили гол. Дело в том, что главный тренер «Спартака», выпустил против нас своё лучшее сочетание, нападающих Зимина, Шалимова и Якушева. Если Шалимову в центре площадки я сразу же врезал, тем самым намекнув, что сегодня будет «весело», а справа Зимина неплохо прикрыл Сашка Скворцов, то на левом фланге всё было грустно. Против высокого и реактивного Александра Якушева пришлось играть ещё очень молодому и неопытному Боре Александрову. Как известно — где тонко, там и рвётся. И примерно на тридцатой секунде Якушев прорвал наш «замок в средней зоне», и выскочив один на один, открыл счёт, 1: 0.