Таганский перекресток

— Тихо! — Шнырек дернул женщину за волосы, поднял нож чуть повыше и уколол ее в шею. — Тихо!

На лезвии появилась красная капелька. Кровь и страх в глазах жертвы придали Шнырьку сил. Очень захотелось надавить сильнее, чтобы нож вошел в тело глубже, чтобы лезвие окрасилось красным, на всю длину…

— Господи, не убивайте!

— Тихо! — Шнырек настороженно прислушался. — Седло! Что у тебя?!

— Такой прикол!

Голос напарника был спокоен, даже весел, и Шнырек чуть расслабился.

— А что за грохот был?

— Горшок цветочный упал.

— Сам?

— А ты иди сюда, посмотри на эту хрень! И девку тащи!

Молодой бандит выволок Ольгу в коридор, остановился и удивленно выругался.

— Прикол, да? — рассмеялся Седло.

Прикол не прикол, но в первый момент Шнырьку показалось, что он спит.

По полу полз цветок.

Полз рывками, упирался ветвями, подтаскивал ствол и корни, падал, снова вытягивал вперед ветви, собираясь преодолеть еще пять-десять сантиметров. Иногда он проскальзывал на гладком паркете, и движения вперед не получалось, но цветок не сдавался: поднимался и вновь продолжал путь. Он полз к тихо плачущей Ольге, к кричащему на ее руках Мишке.

Цветок полз, ею корни оставляли на полу грязный след, в полутьме коридора напоминающий кровавую полосу.

— Хрень такая! — заржал Седло, упирая в бока руки. — Он с кухни ползет, представляешь?

Молодой бандит промолчал.

— Слышь, дура, что это за мутант?

— Бонсай, — едва слышно прошептала Ольга.

— Чего?

— Может, он механический? — сглотнув, предположил Шнырек.

— А на … его в горшок сажать?

— Для понта.

Молодому бандиту очень не нравилось происходящее. Не нравился цветок. Не нравилось, что затихла женщина. И ее взгляд, обращенный к странному растению, не нравился. Была в нем надежда. Робкая. Отчаянная.

— Сейчас посмотрим, что там за механика.

Седло ухмыльнулся, наклонился к цветку и с силой провел кончиком ножа по стволу, прижав растение к полу.

— Вроде не режется…

И пропустил удар. Откуда-то из глубины, из переплетения веток, из листьев, выскользнул длинный острый шип.

— Черт! — Седло отдернул руку.

— Что случилось?!

— Он меня ужалил!

— Что? — Молодой еще крепче взялся за волосы женщины. — Что?!

Но Седло, не отвечая напарнику, принялся яростно топтать ногами деревце.

— Гнида! Сука! Тварь! Убью! Шнырек, убей эту …ь!

Ольга закричала. Следом — Мишка. Молодой бандит неловко дернулся, на шее женщины появилась глубокая царапина. Перепуганная, позабывшая обо всем на свете Ольга попыталась вырваться, Шнырек озверел, и вдруг…

— А-а…! — То ли прорычал, то ли простонал Седло. И закачался.

— Ты чего?!

Ольга притихла.

— Седло, ты чего? — повторил Шнырек.

— Плывет, — простонал бандит. — Перед глазами плывет…

Под его ногами лежал растоптанный бонсай.

— Плывет… ничего не вижу…

Седло пошатнулся, попытался ухватиться за стену, но не удержался и с неестественной плавностью, словно в замедленной киносъемке, повалился на пол.

— Эй, — дрожащим голосом произнес Шнырек. — Эй, Седло, ты чего улегся? Седло?

Мишка вновь зашелся в крике. У обессиленной Ольги подкосились ноги, она грузно осела, продолжая прижимать к себе сына, но молодой бандит забыл о женщине.

Шнырьку стало очень-очень страшно.

— Седло, — неуверенно позвал он не подающего признаков жизни напарника. — Седло…

И в этот момент распахнулась входная дверь.

В углу скулил окровавленный Шнырек. Милиционеры были ни при чем — бил бандита ворвавшийся в квартиру Колыванов. Бил страшно, насмерть. Бил с такой яростью, что даже телохранители приехавшего вместе с Володей Дениса не сразу сумели его оттащить.

А едва оттащили — появилась оперативная группа: усилия Ольги не были напрасными, Валентина Дмитриевна услышала ее, все поняла и вызвала милицию. В квартире появились люди с автоматами, стало шумно. Ольге вкололи успокоительное, и она, сопровождаемая соседкой, отправилась в дальнюю комнату — кормить Мишку. Колыванову намекнули, что следовало бы держать себя в руках, но в протоколе записали, что при задержании Шнырек «оказал яростное сопротивление сотрудникам правоохранительных органов». Что засвидетельствовала Валентина Дмитриевна. Со вторым бандитом все оказалось еще проще.

— Сердечный приступ, — сообщил закончивший осмотр эксперт.

— Смеешься? — удивился оперативник.

— И в мыслях не было, — обиделся эксперт. — Я, между прочим, в протоколе расписываюсь и за свои слова отвечаю. Сердечко у подонка не выдержало.

— Чего только не бывает! — Милиционер удивленно покрутил головой.

— Седло о дерево укололся, — подал голос Шнырек. — Дерево в коридор приползло и Седло укусило. Я видел.

Денис и Володя переглянулись, заметивший это оперативник насторожился.

— Куда дерево приползло?

— В коридор, — ответил Шнырек. — Оно упало, Седло пошел смотреть, а оно ползет. Седло нагнулся, а потом заорал и стал его ногами топтать. А уже потом умер.

— Наркоманы, — буркнул Денис. — Поганые наркоманы…

И добавил несколько очень грубых слов. Колыванов понял, что ради спасения вожделенного «Семени Сатаны» доктор наук не задумываясь убил бы и Шнырька, и Седло, и кого угодно.

— Что это за растение? — Милиционер кивнул на деревце.

— Бонсай, — коротко ответил Володя.

— Шипы на нем есть?

— Никакого шипа нет, — произнес эксперт. — И на трупе никаких ран нет — я осмотрел очень внимательно. Седло ваш наркотой мотор посадил. Судя по венам — ширяется он давно, так что, если бы не сердце, скоро бы печень отказала или почки. Смертник он. — Эксперт перевел взгляд на Шнырька: — И ты тоже.

— Точно ран нет? — Но в голосе оперативника уже не было настороженности — вопрос был задан, как говорится, для очистки совести.

— Точно.

— Врете вы, — заныл Шнырек. — Врете! И я не смертник…

— Дайте пройти! — В коридор вышла Ольга.

— Почему ты не в спальне? — вскинулся Колыванов. Подошел к жене, приобнял, поддержал.

— Я хочу посмотреть, я должна…

Молодая женщина опустилась на колени рядом с растоптанным деревцем. Что-то прошептала. Провела пальцами по поникшим, на глазах усыхающим листьям, по длинной царапине, оставленной на стволе ножом.

— Надо вернуть его в горшок, — глухо произнес Денис. — У вас есть горшок?

Но по глазам было видно, что не верит. Не верит. Знает, что бесполезно.