Таинственная незнакомка

– Какой сукой?

– Над собакой, старушкой сеттером. Она прихрамывала и все пристраивалась отдохнуть. Один раз я насмешил всех, сказав, что ей даже не нужно подавать команду «сидеть!» или «лежать!». Быть может, Раштон неверно истолковал мои слова. Я всегда был особенно осторожен в выражениях при нем, – заверил Ориану Дэр. – Если он и узнал что-нибудь о наших отношениях, то не от меня.

С чувством огромного облегчения Ориана взяла Дэра под руку.

– Одновременно с матримониальным я получила и творческое предложение. Мик Келли пригласил меня петь в театре «Ройял» в следующем сезоне в качестве примадонны.

Нежным, ласкающим голосом Дэр произнес:

– Давно заслуженная честь. Ты достойна занять самое высокое положение в труппе и получать соответствующее жалованье.

В отличие от графа он гордился ею, и Ориана любила его за это.

– Мы оба получили то, чего хотели больше всего, верно? Королевское общество опубликует твой труд, а я буду снова петь в опере.

Случайно бросив взгляд на Дэра, Ориана увидела на его лице печальное, почти трагическое выражение.

Он замедлил свой широкий шаг, чтобы идти вровень с нею.

– На какое время ты еще задержишься здесь?

– Лошадь Берфорда бежит в четверг, это один из последних забегов.

– Боюсь, я его пропущу.

– Ты возвращаешься в Дербишир?

– В Лондон. Я заказал почтовую карету, она уже ждет меня.

Эти слова зловеще отозвались в ушах Орианы. Сама совершившая немало побегов, она была не на шутку встревожена внезапным отъездом Дэра. Ориана была уверена, что конечная цель его путешествия – Дептфорд, где его ждет готовая к отплытию «Доррити». Много недель назад, в Воксхолле, он сказал ей, что станет делить свое время между Лондоном и островом – ради нее. У нее не было права удерживать его вдали от рудников и нового дома. Она сама недавно говорила Раштону, что не сможет покинуть свой дом и своих слушателей. Значит, ей придется ждать долгие недели – или месяцы, – когда Дэр приедет в очередной раз.

Когда они подошли к дверям домика, Дэр отпустил руку Орианы и достал из кармана пальто небольшой бархатный кошелек. Протянув его, он сказал:

– Хочу, чтобы у тебя было вот это.

– Если это деньги...

Засмеявшись и поморщившись от боли, он заметил:

– Именно сейчас у меня нет свободных денег. Ориана все еще сомневалась.

– Я не могу, Дэр.

– Ты должна. Это подарок на день рождения. – Порыв ветра бросил пряди волос на лицо Орианы, Дэр бережно отвел их в сторону. – Я не был тогда с тобой. Но я думал о тебе и о том, как хотел бы вручить этот подарок.

Он прижался губами к ее губам. Ориану обожгла страсть его поцелуя, но закончился он с такой нежностью, что в душе у нее расцвела надежда.

– Любовь крепка как скала и чиста словно кристалл, – сказал Дэр. – Ты достойна любви, Ориана, а не упреков и наказания.

Он открыл кошелек и положил его содержимое ей на ладонь. Ориана увидела те двадцать три кристалла, которые оставила в Гленкрофте, ограненные и заключенные в золотую оправу. Пять самых маленьких были вставлены в перстень, два побольше – в серьги, а остальные составили ожерелье.

– Надевай их, когда будешь петь в Королевской опере.

Придет ли он посмотреть на нее, послушать ее? Ориана не могла испортить очарование этой минуты таким вопросом.

«Если я хочу удержать его, я должна позволить ему уйти».

Смелое решение – и мудрое. Но невысказанная любовь давила на сердце тяжелее, чем самый позорный скандал.

Ничто не связывало ее с ним, кроме обета и ночей страсти, проведенных в придорожных гостиницах. Ориана убедила себя, что ей этого будет достаточно. Но сейчас, глядя, как высокая фигура Дэра удаляется от нее вниз по холму, она поняла, что ей нужно гораздо больше, но, увы, надежды получить желаемое у нее не было.

Глава 29

От пристрастия к скачкам Ориану в значительной степени отвлекала сердечная боль, кроме того, ее раздражало поведение графа Раштона. Его назойливые знаки внимания были утомительны, а что еще хуже, он поделился своими надеждами с Берфордом, который казался совершенно озадаченным нежеланием Орианы стать графиней.

– Ты должна радоваться такому респектабельному предложению, – заметил ее кузен как-то после полудня. – Раштон достойный человек, преданный тебе. Лучшего желать нельзя.

Ориана приподняла брови.

– Он просил тебя уладить дело?

– Да, – признался кузен. – Более того, он уверен, что твои родственники Боклерки одобряют этот брак. Со мной был мой брат Фред. Он сказал Раштону, что наше мнение не повлияет на твое решение, потому что ты дьявольски упряма.

Ориана улыбнулась, услышав о нечестивой фразе лорда Фредерика Боклерка, для священника он был, пожалуй, слишком большим любителем непочтительных выражений.

– Но я не могу оправдать намерения графа продать твой дом, – добавил Берфорд. – Безусловное право собственности на недвижимость в Лондоне слишком ценно, чтобы от него отказываться.

– У него нет права принимать такое решение, – отрезала Ориана. – И никогда не будет. Я предпочитаю «Хеймаркет» Раштон-Холлу.

Ориана была настолько возмущена, что даже вторая победа лошади Берфорда не улучшила ее настроения. Когда Раштон зашел в паддок поздравить Боклерков, Ориана ему даже не улыбнулась.

Он высоко поднял бокал с шампанским и сказал, понизив голос:

– За наше будущее счастье. Мне бы хотелось объявить о нашей помолвке прямо здесь, в присутствии ваших кузенов.

Ориана подняла на него свои бездонные глаза.

– Я отказала вам, Раштон. Берфорд и кузен Фред знают об этом. И Дэр тоже. Вы ввели его в заблуждение, сообщив, что мы обручились.

Улыбка графа не выражала абсолютно ничего.

– Я хотел предостеречь его.

– Вы сделали гораздо больше. Вы ввели в заблуждение и меня, когда сказали, что Дэр болтал гадости обо мне во время охоты. Вы слышали, чтобы он или кто-то из других джентльменов назвал мое имя?

– Не слышал, – признался Раштон со вздохом. – Но я верил и продолжаю верить, что вам лучше быть моей графиней, нежели любовницей Корлетта. Конечно, мы так долго были просто друзьями, что вам необходимо некоторое время, чтобы привыкнуть к нашим новым отношениям.

Он вынуждал Ориану говорить прямо, не щадя его гордость, не думая о его высоком положении.

– Милорд, ваши недостойные манипуляции лишили меня веры в эту дружбу. Вы стараетесь изменить меня, зачеркнув мое прошлое.

– Прошлое, которое вы втайне не можете не порицать, – ответил он. – Как моя жена вы займете то положение, которое принадлежало бы вам по праву, будь вы законнорожденной.

– Мои отец и мать никогда не давали мне почувствовать, что я должна испытывать стыд за них и за самое себя. Мои кузены Боклерки считают меня членом своей семьи. И только вы оцениваете мое происхождение как позор, а мою карьеру как нечто недостойное. Вы уверяете меня, что наш брак поправит мое общественное положение, а сами хотите запереть меня в Раштон-Холле. Мне нужно большее.