Таинственное убийство Линды Валлин

— Спасибо за то, что ты позволил мне присутствовать, — сказала Лиза Маттей и улыбнулась Бенгту Монссону. — Все было невероятно интересно, на самом деле. Я подумала о твоих словах относительно того, что «опытный» значит в каком-то смысле «затасканный». По-моему, прекрасная мысль, очень точная.

— Спасибо и тебе, — сказал Монссон.

— Ну и каково теперь твое мнение о моем милом Бенгте Акселе? — спросила Хольт, как только они с Маттей остались одни.

— Не в моем вкусе, — поморщилась Лиза Маттей. — Хотя это понятно. Я тоже не в его вкусе, — добавила она и пожала плечами.

— А кто в его вкусе тогда? — поинтересовалась Хольт.

— Все, если верить его словам.

— Ну и в итоге что скажешь?

— Целиком сосредоточен на себе и своих потребностях, — сделала вывод Лиза Маттей и покачала головой. — Если ты распечатаешь запись допроса и поменяешь «женщину», например, на «еду», то поймешь, о чем я говорю. Обычный вечно жующий человек. Вот кто он.

— Ничего иного? — спросила Хольт.

— Дневник, — сказала Маттей. — Его, как все, похоже, уверены, отец Линды где-то спрятал.

— Что нам делать, если это правда? — спросила Хольт.

— Понятно, отец Линды спрятал его. Мы никогда до него не доберемся, но поскольку Монссон явно подозревает, что ты уже читала его, то, пожалуй, и лучше, если он не попадет к нам, — сказала Маттей и выглядела довольно восторженной. — В худшем случае, пожалуй, его адвокат захочет взглянуть на него.

— О чем он беспокоится тогда?

— Анна, — сказала Маттей и вздохнула. — Ты же понимаешь причину его беспокойства.

— В дневнике Линды речь идет не только о мягком сексе, — констатировала Хольт.

— Вот видишь, — сказала Маттей. — Пусть ты и разговариваешь с человеком, который едва ли когда-нибудь имел мягкий секс. Зачем я тебе, собственно, нужна?

85

Сегодня всем было известно, кто убил Линду. Слишком многие, похоже, знали его лично. Помешанная на игре в детективов часть общества трудилась в три смены с полной нагрузкой, и самые разные сведения о Монссоне непрерывным потоком устремились на письменные столы сотрудников разыскной группы.

Сначала торговец, снабжавший Монссона дурью, дал знать о себе своему исповеднику из отдела по борьбе с наркотиками лена. Он, конечно, не стучал на своих обычных покупателей, но Монссон больше не относился к данной категории. Да и никогда не был каким-то особым клиентом тоже. Обычно покупал пару раз в год и главным образом коноплю. Вдобавок платил не аккуратно.

Примерно в то же время Кнутссон выяснил, как Монссон научился воровать автомобили. Его бывший однокурсник позвонил и рассказал, что они с Монссоном летом несколько лет подряд подрабатывали в одном исправительном учреждении для малолеток в Сконе. Кроме того, Монссон имел практичный склад ума и интересовался техникой, несмотря на свою внешность, и охотно пользовался этим. А вообще он был непревзойденный специалист по дамской части. Что им, наверное, уже известно.

Остальные звонившие были почти исключительно молодыми женщинами. И желающих рассказать о своем собственном опыте общения с Монссоном оказалось гораздо больше, чем требовалось разыскной группе. А еще больше тех, чьи знакомые хотели рассказать о них полиции. И одна из таких женщин оказалась особенно интересной. Она имела подругу, теперь радовавшуюся, что осталась в живых. И если верить ей, та была с Монссоном вечером в четверг третьего июля. Почувствовала неладное и просто ушла.

Два часа спустя ее допросили Кнутссон и Сандберг, и, как во многих других случаях, история этой свидетельницы оказалась несколько иной. Но по большому счету все еще крайне интересной с полицейской точки зрения. Кроме того, она подтверждала ранее полученными данные.

В десять вечера в четверг она пришла домой к Монссону в его квартиру на Фрёвеген в Естере. Там она бывала пару раз ранее летом, и все началось точно как обычно. На диване в гостиной. А потом она неожиданно просто сказала «нет».

— Я даже не знаю почему, — призналась она и посмотрела на Анну Сандберг. — У меня внезапно пропало желание.

— И что он сделал тогда? — поинтересовалась Сандберг.

Сначала пытался продолжать в своей обычной манере, но, почувствовав сопротивление, остановился.

Не стал грубым? Не использовал насилие против нее?

— Нет, — сказала свидетельница. — Просто скис сразу. Точно как юнец.

А поскольку она уже тоже скисла, быстро натянула джемпер, застегнула брюки, забрала сумку и удалилась.

— Боже, как мне повезло! — воскликнула она. — Останься я, он наверняка придушил бы и меня.

«Возможно, все обстоит еще хуже, — подумала Анна Сандберг. — Если бы ты делала все точно как обычно, Линда Валин по-прежнему была бы жива сегодня».

Потом она задала несколько естественных вопросов о сексуальных предпочтениях Монссона, и свидетельница ответила подобно всем другим женщинам, с которыми они уже побеседовали.

Обвиняемого можно было уподобить вожделенному переходящему кубку среди всех его партнерш. В сексе предпочитал брать инициативу на себя. Красивый, сильный, хорошо тренированный, жеребец, владеющий всеми аллюрами. Жесткий при необходимости, но при полной уверенности, что партнерша этого хотела, открытый для самых разных возможностей и предложений. Но не грубый, уж точно не настроенный нанести вред партнерше или удовлетворить какие-то собственные садистские наклонности.

— Это ведь и странно, — сказала свидетельница. — У меня и мысли не возникало, что он садист. Он никогда не был таким со мной, — констатировала она и покачала головой.

«Поскольку ты всегда выполняла его желания и потому, что он никогда не испытывал горького разочарования, будучи с тобой», — подумала Сандберг.

«Ты просто-напросто не та», — подумал Кнутссон.

86

Лиза Маттей вовсе не случайно оказалась в роли свидетельницы, когда Анна Хольт в четвертый раз допрашивала Монссона. Хольт задумала перейти в отношении преступника к закручиванию гаек, и Маттей была ей нужна, чтобы смягчить для него такую резкую перемену. Дружелюбие Лизы, ее мягкий стиль, невинная внешность и абсолютно равнодушное отношение Монссона к ней как к женщине идеально устраивали Хольт.

— Вчера ты рассказал, что обычно занимался с Линдой мягким сексом, — начала она. — Потом упомянул, что она писала о вас обоих в своем дневнике.

— Да, — сказал Монссон с настороженностью в глазах.

— Каждое правило имеет исключение, — сказала Хольт. — Насколько мне известно, ты и Линда имели главным образом мягкий секс. А другие случаи? Когда вы занимались сексуальными играми, экспериментировали друг с другом. Я хочу, чтобы ты рассказал об этом, и мне кажется даже, для тебя здесь не возникнет особых проблем.