Таинственный всадник

– Да, пожалуй. Я собираюсь в Ковентри.

– О-о, там ярмарка. Все торговцы лентами слетятся туда показать свой товар. – Девушка вздохнула, расчесывая спутанные влажные волосы Рене. – Хотела бы и я поехать, но госпожа Пиджин говорит, что у нас нет на это времени. Она говорит, что там всякие шлюхи запасаются лентами. Шлюхам и француженкам надо ловить себе богатых му… – Она не договорила и замерла, открыв рот, потом крепко сжала губы. – Простите, мадам, – пробормотала Дженни через несколько секунд. – Вы же племянница лорда Пакстона – значит, не целиком француженка, да?

Рене искоса взглянула в зеркало, которое висело позади бадьи. Ее волосы были уже почти сухие и развевались, потрескивая, когда Дженни расчесывала их перед очагом. Да, с такими волосами трудно остаться незамеченной.

Сейчас она приказала Дженни уложить волосы в толстую косу короной вокруг головы. А короткие локоны у висков и на лбу можно было завить нагретыми щипцами.

В то время как Дженни занималась бадьей, воду из которой надо было вылить в окно, Рене отнесла поднос со щетками и гребешками в гардеробную и смахнула их в саквояж, прежде чем поставить его незаметно в угол. Булавку она переместила на сорочке так, что она оказалась в ложбинке между грудями.

Оглядевшись по сторонам в последний раз, Рене пошла через холл к комнате Антуана. Дверь холла открылась прежде, чем она успела постучать, и они с Финном подпрыгнули от неожиданности.

– Прощу прощения, – быстро проговорил камердинер. Он смотрел поверх ее плеча и нахмурился, когда увидел через открытую дверь Дженни – горничная стояла в комнате Рене. – Их милость не с вами?

– Нет. Я пришла посмотреть, достаточно ли хорошо чувствует себя Антуан, чтобы спуститься к завтраку. – Она облизала губы и умолкла, отлично зная, что служанка все слышит. – Я надеюсь, он вполне может сопровождать меня в город.

Финн видел, как Дженни вышла из комнаты с пустыми ведрами и влажными полотенцами.

– Я уверен, он скоро спустится, мадемуазель. Подготовить карету?

– Пожалуйста. К одиннадцати часам.

Финн слегка поклонился.

– Как угодно, мадемуазель.

Комната для завтраков находилась в дальнем конце западного крыла, над кухнями. Стены ее были окрашены в сочный желтый цвет. Эффект от солнечного света и ярких стен был ошеломляющим, на миг Рене показалось, что она совершенно ослепла; но, увидев Антуана в конце длинного обеденного стола из вишневого дерева, она облегченно вздохнула. Правда, радость ее длилась недолго.

В комнате, кроме Антуана, оказалось четверо мужчин, один из которых, увидев Рене на пороге, немедленно вскочил и покраснел так сильно, что его щеки стали напоминать помидоры. Девушка почувствовала, что сердце ее оборвалось: она узнала капрала Чейза Мальборо, волонтера из Ковентри, молодого и очень серьезного офицера, адъютанта полковника Бертрана Роса.

Рос сидел спиной к яркому свету, лившемуся из окна, но ошибиться было невозможно: это он. Он был в форме, казавшейся ярко-красной на свету, рыжие волосы спрятаны под белым париком, и его улыбка, когда он обнажил два ряда неровных зубов, сверкала уже знакомым восхищением.

– Ах, мадемуазель д’Антон. Истинное удовольствие видеть вас в столь ранний час. Мы только что обсуждали празд–ные привычки молоденьких красивых женщин, которые не думают ни о чем и спят до полудня. Что скажете вы, Эдгар?

Потрясенная Рене медленно повернулась к третьему мужчине, который только теперь, с опозданием, следуя примеру Роса, встал. Эдгар Винсент был высокий, широкоплечий, сильный. Черты лица его были грубые, выражение тупое, брови срослись в одну черную линию, а карие глаза казались просто унылыми. Он не урод, но его не назовешь приятным мужчиной. Его манеры натянуты, речь вульгарна.

Рене почувствовала холодный взгляд. Лицо Винсента выражало явное разочарование – наверняка ему не понравился ее наряд. В их первую встречу он осматривал ее, будто покупал лошадь; казалось, вот-вот он проверит зубы и твердость икр на ногах. Сейчас губы кривились, а взгляд впился сначала в прическу, потом переместился на скромный вырез платья, которое, вероятно, показалось ему жеманным.

– Присоединяйтесь, дорогая, – сказал Рос, указывая на свободное место напротив. – Мы только что одержали незначительную победу над скупостью госпожи Пиджин, потребовав чего-то более существенного, чем каша и ветчина.

Краска, еще недавно заливавшая щеки Рене, исчезла так быстро, словно ей вскрыли вены. Она не видела Роса и не получала от него никаких известий после встречи в гостинице. Она была благодарна за отсрочку, но ясно видела по хищному свету янтарных глаз, что он не забыл тот инцидент.

– Да, присоединяйтесь к нам, – повторил за Росом Винсент, нетерпеливо помахав рукой.

Она посмотрела в тусклые карие глаза и внутренне вздрогнула от отвращения, но голос не должен был ее выдать:

– Я… спустилась лишь за Антуаном. Финн готовит коляску, чтобы отвезти нас в город. У меня есть дела…

– Они могут подождать, я уверен, – прервал ее Рос, нахмурившись. – У нас тоже есть дела, которые заслуживают гораздо большего внимания, чем ваши – разъезжать по городу и делать покупки. Мальборо, ради всего святого, если ты собираешься упасть в обморок, то по крайней мере прояви галантность, прежде чем упадешь.

Капрал действительно остолбенел при виде Рене и, торопясь выдвинуть для нее стул с высокой спинкой, нечаянно задел ее. Он казался почти мальчишкой, слишком юным, чтобы носить военную форму, – восемнадцать или девятнадцать лет, не больше; у него были круглые щенячьи глаза и гладкие щеки без всякого намека на щетину. Он был, возможно, на дюйм выше Рене, но смотрел так, как будто с радостью опустился бы на колени, если бы она потребовала.

– Мадемуазель, – произнес он почтительным шепотом.

Рене подошла к стулу, когда четвертый, наиболее прожорливый джентльмен фыркнул и чертыхнулся, а потом принялся оттирать пятнышко жира, брызнувшего на манжету.

– Разрази меня гром! Кто оставил ложку под таким углом! Смотрите, рукав испорчен, а еще нет десяти утра!

Рос бросил насмешливый взгляд в его сторону:

– И вы уже в третьем костюме за нынешнее утро.

– Серый я выбрал, доложу я вам, из-за погоды. К тому же коричневый нехорош с этими ботинками, а черный – просто пародия. Повсюду болтаются нитки. Морщит в швах. Если бы меня заранее предупредили о вашем приезде… – Фраза повисла в воздухе, а он огляделся и энергично поднял голову, чтобы впервые обратить внимание на Рене. – Мамзель, вы должны простить нашу невоспитанность. Меня подняли ни свет ни заря и посадили в карету. Я даже не успел испытать удовольствия от бисквита и чая, а мне было просто необходимо подкрепиться, чтобы сразиться с бессонницей. Чертов зуб, чтоб вы знали. Он мучил меня, даже когда я попытался жевать гвоздику. Разрази меня гром, если я не пошлю сейчас же человека поймать в реке лягушку и не привяжу ее к своей голове!

Все молчали, но любопытство возобладало над Винсентом, и он спросил:

– Ради Бога, зачем вашей голове лягушка?

– Ну, говорят, она помогает от зубной боли или от мигрени, и очень быстро.

Рене почувствовала, что ее сердце замирает в груди. К счастью, не одна она следила пораженным взглядом за джентльменом, когда он нес тарелку к дальнему концу стола, продолжая разъяснять лекарственные свойства лягушек и жаб.

Она была даже благодарна ему за длинную тираду, потому что его безумная речь давала ей время хотя бы отчасти оправиться от удара.