Так было…(Тайны войны-2)

— Тем не менее надо что-то делать, Шарль. Не замахивайся на большое. Попробуем выполнить директиву центра в масштабе Сен-Клу — наша деревня тоже часть Франции.

— Хорошо, но что ты, например, сделаешь с дядюшкой Фрашоном? Думаешь, он скажет тебе, где оружие?.

— Давай попробуем поговорить с ним вместе, — предложил Симон.

— Ладно. Но заодно надо поговорить и с месье Терзи Это ты возьми на себя. Ты с ним ближе знаком.

— Почему я?

— Хотя бы потому, что вы оба были в Испании.

— Ладно, попробую. Но начнем с дядюшки Фрашона.

2

С дядюшкой Фрашоном Шарль завел разговор издалека. Он уже не в первый раз с ним заговаривал, и все неудачно. На этот раз он решил начать с другого.

— Дядюшка Фрашон, — сказал Шарль, — а ты помнишь, как воевали мы под Аррасом?

Шарль Морен зазвал Фрашона к себе домой. Мари вышла гулять с ребенком, поставив мужчинам кувшин с сидром. Симон тоже был здесь.

— Ну еще бы! — откликнулся Фрашон, — Тогда мы надавали бошам по первое число. Если бы не подвели англичане, мы бы могли держать Аррас сколько угодно. Англичане открыли нам фланги.

— Ну да. Ты еще принес нам эту новость, дядюшка Фрашон. А потом обиделся на меня, когда узнал, что я коммунист.

— Совсем не за то. Обиделся я на тебя за другое — ты не доверял мне, будто бы я какой-то доносчик или шпик.

— Вовсе не так, дядюшка Фрашон. У меня и в мыслях не было, что ты болтаешь где не надо. Просто я думал, что тебе ни к чему воевать с бошами. Копаешься себе в огороде позади траншей, и только.

Дядюшка Фрашон тянул сидр из кружки и чуть не поперхнулся от такой напраслины. Он с негодованием посмотрел на Шарля, потом на Симона, который сидел, не вмешиваясь в разговор. Нос Фрашона сделался совсем красным, он в самом деле походил сейчас на редиску. Симон тайком ухмылялся, Сообразив, в какую ловушку Морен затягивает старика.

— Да как же ты смеешь говорить про меня такую подлость! — воскликнул дядюшка Фрашон. — Это я-то не хотел воевать с бошами! Счастье твое, что я у тебя дома. Клянусь богом, набил бы тебе по шее. Надо же такое сказать — не хотел воевать с бошами!

Но Шарль не сдавался. В ответ на тираду Фрашона он еще подлил масла в огонь:

— Может быть, ты и воевал под Аррасом, не спорю, но потом, когда маршал Петэн пошел с немцами на мировую…

— Ну, знаешь!.. — Фрашон угрожающе поднялся из-за стола, допил большим глотком остаток сидра. Лицо его пылало. — ты меня сравниваешь с маршалом-шлюхой, говорить нам с тобой нечего! Спасибо за гостеприимство! — Дядюшка Фрашон умышленно сказал вместо Петэн — Пютен, то есть шлюха. Он шагнул к выходу.

— Подожди, дядюшка Фрашон, а разве это не так? — Гетье тоже вступил в разговор.

Фрашон обрушился и на него. Он не любил уходить, пока за ним не осталось последнее слово в споре.

— Знаешь, что я тебе отвечу, Симон? Тебя не щекочут — и ты не хохочи. Под Аррасом ты не был? Чего же ты встреваешь?

— Зато я вижу, как ты ведешь себя теперь. Как собака на сене.

— То есть как?

— А так. Вместе со своим хозяином прячешь где-то оружие, держишь его под спудом, вместо того чтобы отдать кому следует. Из карабинов можно же стрелять бошей.

— Э-э-э… — протянул Фрашон, — вон вы куда гнете! Так вы и сказали прямо: где оружие? Хозяин тут ни при чем. Распоряжается всем месье Франсуаз. Просите у него.

— Но ты же знаешь, где оно! — Симон и Морен готовы были умолять упрямого старика.

— А разве я сказал кому хоть слово про ваш мотоцикл, который вы тогда добыли? Это была ваша тайна. Зачем же я буду теперь выдавать вам чужую тайну?

— Дядюшка Фрашон, — Симон старался говорить как можно убедительнее, — и мотоцикл и оружие нужны для того, чтобы бороться с немцами. Ну помоги нам! Разве можно драться с фашистами, вооруженными до зубов, с помощью кремневых ружей. Ты же сам знаешь — часто так и бывает. А где-то рядом лежат автоматы, гранаты, взрывчатка. Разве это справедливо — скажи? Сколько мы несем лишних жертв из-за того, что безоружны. Думал ты об этом, дядюшка Фрашон, ведь ты солдат? Шарль прав, когда упрекает тебя в том, что ты не хочешь ссориться с немцами.

Дядюшка Фрашон вернулся к столу, пододвинул под себя табурет и сказал:

— Вот что, ребятки, милые вы мои. — Он посмотрел на них, хитровато прищурив глаз. — Вам двоим меньше лет, чем мне одному. Хитростью меня не возьмешь. Не выйдет! Бошей я ненавижу не меньше вашего. Знаю и без вас, что против танков с дубинкой лезть нечего. Все знаю. Месье Франсуазу я так и сказал последний раз, когда ездил с ним ночью. Я спросил у него — долго ли мы будем про запас прятать оружие? Не пора ли пустить его в дело?.. А знаете, что ом мне ответил? «Я не умею запрягать лошадь. Поэтому не хочу тебя этому учить…» Поняли? Не суйся, мол, когда не понимаешь… После этого склад куда-то перенесли. Куда, не знаю. А первый тюк, с которым они прилетели, спрятан в подвале, в старой бочке. Это я знаю точно.

Фрашон налил из кувшина сидр и залпом выпил всю кружку. Большего от него Морей и Симон не добились. Ом только еще сказал им: если когда нужно помочь, он готов, пусть скажут.

С Леоном Терзи разговор произошел в тот же день. Симон собирался тронуться снова в Париж, и ему важно было знать — удастся ли что-нибудь получить здесь? Особенно нужны были взрывчатка и детонаторы. На виноградниках Симон отвел Леона в сторону.

— Месье Терзи, я давно собирался с вами поговорить, — сказал он. — Вы не обидитесь, если я задам вам один вопрос?

— Задавайте.

— Долго вы собираетесь оставаться свидетелем?

— Свидетель — понятие, не ограниченное временем. Как история. К чему вы меня спрашиваете об этом?

— Но история не создается сама, ее делают люди.

— Это абстрактный спор. Я не могу влиять на события, я их фиксирую. — Терзи не хотелось спорить. Но дальнейший разговор его раззадорил.

— Как вам сказать, — ответил Симон, — если дело касается вас, вы, как мне известно, вмешиваетесь в события, и довольно активно…

— На что вы намекаете?

— Еще раз прошу извинения. Я не намекаю, а говорю прямо о последнем инциденте с месье Бенуа. Кстати, вы были правы. Но сейчас о другом — вы же не были бесстрастным свидетелем?

— Вам нельзя отказать в логике… — Терзи кисло улыбнулся. Ему было неприятно вспоминать о той отвратительной сцене, которая произошла у всех на глазах. Терзи постарался изменить тему разговора. — Это другое, — сказал он. — А вообще я тоже кое-что делаю. Даже стал участником группы Сопротивления Франсуаза, хотя, признаться, не вижу в этом особого смысла. Впрочем, меня это не утруждает…

— Вот об этом самом я и хотел с вами поговорить, месье Терзи… Вы знали журналиста Габриеля Пери? — Симон задал вопрос без видимой связи с тем, о чем они только что говорили.

— Знаю. Способный журналист, но…

— К сожалению, о нем надо говорить уже в прошедшем Габриеля Пери расстреляли немцы. Он был коммунистом.

Терзи живо представил себе энергичного, темпераментного Пери, его лицо с большим лбом и гладко зачесанными волосами. Он не был знаком с ним близко, но перед войной они частенько встречались на пресс-конференциях, приемах, где-то еще. Леона не интересовали убеждения Габриеля Пери, но помнится — он соглашался со многими из его утверждений. Терзи питал к нему профессиональное уважение.