Так было. Размышления о минувшем

Войсками Московского военного округа и Московской зоны обороны тогда командовал генерал-полковник Артемьев – опытный, хорошо знающий свое дело военачальник. Я знал его и раньше с самой лучшей стороны, а в результате частого общения в ту военную пору мое расположение к нему укрепилось еще больше.

Было решено сообщить всем заместителям народного комиссара обороны по родам войск о необходимости немедленного составления планов доукомплектования всех шести армий Резервного фронта вооружением, имуществом и автогужтранспортом, а также об отправке грузов в пункты дислокации армий: станции Лев Толстой, Боровое, Бобров, Касторное, Миллерово, Гжатск, Россошь – и контроле за движением транспортов с тем, чтобы обеспечить их прибытие в установленные сроки.

К слову хочу сказать, что хотя я и был наслышан о тяжелом характере Щаденко, но он проявил себя тогда со мной человеком безупречно дисциплинированным и исполнительным. Уже на другой день директива, о посылке которой мы договорились, была отправлена на места, а ее копии вручены мне и Василевскому в Генштаб.

Выполнялась эта директива также весьма оперативно. Приведу лишь один пример. Уже 1 апреля начальник Главного военно-инженерного управления Красной армии генералмай ор Калягин доложил мне, что 75 % потребности Резервного фронта в инженерном имуществе будет обеспечено из центра, а остальная часть непосредственно на фронте из армейских и фронтовых складов. Такое решение было вызвано отсутствием у Калягина необходимых данных об обеспеченности имуществом соединений к моменту вывода их на доукомплектование, а также переходом на сокращенный состав стрелковых дивизий (8000 чел.) и стрелковых бригад (5000 чел.). С этим решением пришлось согласиться.

Общевойсковые армии, выводимые с передовых позиций и намеченные в рабочем порядке в состав Резервного фронта, должны были быть доукомплектованы, вооружены и обеспечены всеми видами довольствия в следующие сроки: 2-я резервная (63-я) и 24-я (4-я гвардейская) – к 15 апреля; 66-я (5-я гвардейская) – к 20 апреля; 46-я и 53-я – к 25 апреля; 27-я – к 30 апреля и 47-я – к 10 мая. Время, таким образом, для этой работы отводилось предельно сжатое.

Вечером 30 марта мною были приняты: заместитель наркома обороны и начальник тыла Красной армии генерал Хрулев; заместитель начальника Генштаба, начальник Главного оргуправления генерал-лейтенант Карпоносов, начальник Главного артиллерийского управления генерал-полковник Яковлев, командующий бронетанковыми и механизированными войсками генерал-полковник Федоренко, начальник войск связи генерал-полковник Пересыпкин и главный интендант армии генерал-лейтенант Драчев. Мы обсудили и решили многие вопросы материального обеспечения по родам войск и службам, представленным в составе Резервного фронта.

Нас волновал вопрос связи Резервного фронта с войсками. Однако по этому поводу мы очень быстро договорились с Пересыпкиным – прекрасным специалистом, человеком организованным и дисциплинированным, пользовавшимся общим доверием и уважением. 8 апреля он уже сообщил мне, что установлена временная прямая авиасвязь Генерального штаба со штабами фронта, армий, танковых и механизированных корпусов в Воронеже, на станциях Лев Толстой, Касторное, Россошь, а через промежуточный авиапункт в Россоши – с остальными армиями и корпусами, расположенными в Старом Осколе, Боброве, Алексеевке, Острогожске, Миллерово. Была дополнительно налажена также проводная связь (по азбуке Морзе) с Касторным, Россошью и Миллерово. Лишь при перерыве проводной связи штабу фронта для связи с Генштабом было разрешено пользоваться кодированной радиосвязью. Пересыпкин сообщил также, что принимает все меры к срочному прибытию на места фронтовых и армейских средств связи.

Следует отметить, что формирование Резервного фронта проходило на территории, лишь недавно освобожденной от гитлеровских оккупантов. Железные дороги, мосты, линии связи и электропередачи были выведены из строя и восстанавливались наспех, с большими недостатками. Автотранспорта не хватало. Использовать какие-либо местные ресурсы было почти невозможно. Все это создавало дополнительные серьезные трудности.

В начале апреля у меня прошло подряд несколько совещаний с соответствующими руководителями НКО, а также командующими, начальниками штабов и тылов армий, командирами танковых и механизированных корпусов. На этих совещаниях были рассмотрены многие конкретные вопросы, связанные с формированием Резервного фронта, а также с его материальным и иным обеспечением. Обычно такие совещания готовились заранее. Их участникам сообщалось время, место и содержание вопроса, по которому они должны быть готовы к докладу.

1 апреля началось обсуждение вопроса о военных перевозках. Впоследствии нам не раз приходилось возвращаться к вопросу железнодорожных перевозок. От военных по адресу НКПС поступало много нареканий.

Железнодорожный транспорт работал с перебоями. Этому было, конечно, немало объективных причин, связанных с военным временем. Первые неудачи в войне не могли не сказаться отрицательно на состоянии железнодорожных путей, подвижного состава и качества организации обслуживания, особенно в прифронтовых зонах. Часто происходили задержки с погрузкой эшелонов и транспортов, вызванные несвоевременной подачей железнодорожных составов. В пути эти составы нередко подолгу простаивали. В связи с этим я много раз звонил по телефону наркому путей сообщения Кагановичу и его заместителю Ковалеву, прося их принять соответствующие меры; телеграфировал командующему войсками Приволжского военного округа и секретарю Тамбовского обкома партии, а также непосредственно начальникам Ленинской и Московско-Донбасской железных дорог. Короче говоря, приходилось постоянно оперативно вмешиваться в продвижение эшелонов и транспортов, буквально проталкивая их в пункты назначения.

В целом железнодорожниками была проделана тогда колоссальная работа. Только за период сосредоточения всех резервов Ставки в намеченные пункты (с 1 апреля по 24 мая 1943 г.) железнодорожным транспортом было осуществлено передвижение 2340 оперативных и 300 снабженческих эшелонов и транспортов общим количеством 178,9 тыс. вагонов. Из них половина приходилась на долю Резервного фронта.

Остро обстояло дело с обеспечением Резервного фронта и автомобильным транспортом. Автомашины были нужны не только для перевозки людей и грузов, но и как тягачи для артиллерии. Приходилось строго учитывать буквально каждую автомашину. Я хорошо это помню, поскольку ведал ввозом из США автомашин «Студебекер», наблюдал за организацией их сборки и отвечал за поставку автотранспорта для вооруженных сил.

Однако при всей нехватке автомашин (на 1 апреля наши войска имели 84,3 % легковых, 50,4 % грузовых и 55,6 % специальных автомашин к штатной их потребности) было сделано все максимально возможное для Резервного фронта.

Дважды мне пришлось проводить специальные совещания по вопросу обеспечения новых формирований автомашинами. Помимо Щаденко, Федоренко, Хрулева и Яковлева я вызывал на эти совещания начальника Автомобильного управления армии генерал-лейтенанта Белокоскова, начальника Управления формирования и укомплектования бронетанковых и механизированных войск генерал-майора Хосина, заместителя командующего артиллерией армии генерал-лейтенанта Шереметьева, начальника Управления формирования артчастей Главного управления командующего артиллерией генерал-майора Васюкова и других. Было решено довести количество автомашин в каждой стрелковой дивизии Резервного фронта до 100 и автотягачей до 15 единиц, а там, где их было больше, – сохранить наличие. По заключениям специалистов, такое количество автомашин являлось тогда минимально необходимым для соединений.

Забегая несколько вперед, хочу сказать, что в целом по Вооруженным силам СССР к 1 июля 1943 г. мы резко увеличили автомобильный парк и по легковым машинам. Удалось этого достигнуть в значительной мере за счет поступления автомашин из США по программе ленд-лиза.

Проект постановления ГКО о создании Резервного фронта был разработан Генеральным штабом и доложен Сталину по телефону 6 апреля 1943 г. заместителем начальника Генштаба Антоновым. Сталин в ту же ночь утвердил документ в моем присутствии.

Первоначально в состав Резервного фронта (думаю, военным это будет интересно) вошли 15 армий и корпусов, в том числе механизированные и танковые разных фронтов: 2-я резервная армия, выведенная из района Демянска (Северо-Западный фронт); 24-я (в последующем 4-я гвардейская) и 66-я армии Донского, а также 46-я армия Северо-Кавказского фронта; 1-й механизированный корпус Калининского, а также 4-й гвардейский и 10-й танковые корпуса Юго-Западного фронта. В апреле – мае в его состав вошли дополнительно еще четыре армии: 27-я и 53-я Северо-Западного и 47-я Северо-Кавказского фронтов и вновь сформированная 5-я гвардейская танковая армия; 3-й гвардейский танковый и 3-й гвардейский механизированный корпуса Южного и 2-й механизированный корпус Калининского фронта. В июле в его состав была включена еще 37-я армия Северо-Кавказского фронта. Затем 63-я (бывшая 2-я резервная) армия в конце апреля была введена в Брянский фронт, а 46-я армия в начале июня использовалась на Юго-Западном фронте. Стрелковые, танковые, артиллерийские и авиационные соединения и части поступили в создавшийся резерв в основном с фронтов и частично из вновь сформированных войск. Все эти войска нуждались в доукомплектовании и подготовке к действиям.

Говоря о создании Резервного (впоследствии Степного) фронта, считаю необходимым исправить одну неточность, допущенную по этому вопросу в воспоминаниях маршала Жукова (Воспоминания и размышления. М.: изд. АПН, 1969). На с. 471 Жуков рассказывает, что 9 или 10 апреля 1943 г. они вместе с Василевским составили «проект директивы Ставки о расположении резервов Ставки и создании Степного фронта (подчеркнуто мной. – А. М.) и послали этот проект на утверждение Верховному Главнокомандующему».