Так говорил Песталоцци
Шрифт:
– Вы интересуетесь моим бельем? Тогда на обратном пути. Вернусь через неделю. Адресок оставить?
– Не надо. Умру отшельником.
Я остановил машину у входа в аэропорт.
– Ой, спасибо.
И выскочила.
Я отъехал несколько метров, потом вспомнил «в накладе не останешься» и открыл бардачок. Так и есть. Десятирублевая купюра. Это уж слишком. Я подрулил к милиционеру, дежурившему около входа. Показал удостоверение:
– Поставь где-нибудь машину.
– Все понял, товарищ полковник. Все будет в порядке.
Сжимая в ладони десятку, я ринулся в здание аэропорта искать пассажирку.
– Взрослый мужик, а хулиганишь!
Я поискал, поискал, потом вздохнул и положил заработанную частным извозом десятку в карман.
– Ой, Женя! Рада тебя видеть!
Люба. С ней здоровый парень.
– А мы на юг. Это мой новый супруг. Его зовут Аркадий.
Я не видел Любу уже несколько месяцев и об изменении ее семейного положения информирован не был. Не дав мне времени на вполне законное удивление, Любовь представила меня своему новому спутнику жизни:
– Это мой старый знакомый. Евгений. Он служит в торгпредстве, покупает в Африке красное дерево. Прекрасный поэт. Мастер полной рифмы. А ну-ка, Женя, полную рифму к «Аркадий».
Я долго не думал:
– Аркадий… сидел на кухне с Катей.
– С какой Катей? – насторожился Аркадий.
– С Банщиковой, – агрессивно вступила Люба. – Банщикову на кухне трахал!
Аркадий принялся поспешно оправдываться:
– Я… никогда. С этой коровой.
«Чудеса, – восхищался я про себя, – надо же! Попал в точку».
Аркадий продолжал оправдываться, а я решил перевести разговор на другую тему:
– Как там наши общие знакомые?
– Я туда больше не хожу. Они стали совсем чокнутыми. Женя, скажи мне честно, тебе нравится, когда тебя бьют ремнем по жопе?
– Не знаю, не пробовал. Но думаю, не нравится.
– И мне не нравится. А они там такое вытворять начали! И знаешь, что противно. Лизка достала какое-то снадобье. Наркотик вроде. У нее брат – химик. Всем в лимонад по капельке, и народ начинает такое вытворять!
Аркадий показал на часы.
– Идем, идем, – заторопилась Любовь. – Ты знаешь, Жень, забудь про них. Скажу тебе по секрету. У Лизки брат в органах работает. С ним шутки плохи.
– Мы опоздаем на самолет, – торопил Аркадий.
– Идем, идем. А ты, Аркадий, покажи Евгению, что понимаешь шутки, и улыбнись на прощание.
Аркадий улыбнулся. Его улыбку я бы расшифровал как «Представится случай, съем».
Они ушли, а я отправился в кафе, где пропил честно заработанную десятку: суп-харчо, отвратительный шницель, кофе, два позавчерашних пирожка и, доплатив свои два рубля, купил бутылку коньяка на вынос.
Надо бы при случае удостовериться, размышлял я по дороге домой, действительно ли брат Лизы служит у нас.
Такой случай представился через неделю. По делам я приехал во Второй консульский отдел, где хранятся анкеты всех выезжавших заграницу. Я помнил фамилию Лизы – «Пименова» и запросил ее анкету.
Через полчаса мне принесли два листочка, заполненные аккуратным школьным почерком. Читаю. Фамилия – «Пименова», девичья фамилия – «Семицветова».
Люба не ошиблась. Семицветов, судя по всему, брат Елизаветы, действительно наш сотрудник. Более того, мир тесен, я с ним знаком. Лет десять назад Игорь Семицветов работал
в Перу, а я из Италии поставлял ему химические лаборатории. В прошлом году я встретил его в ГУМе, он мне рассказал, что его перевели под ширму в какой-то химический институт. Теперь понятно, откуда у Лизаветы снадобье.Подошел сотрудник отдела:
– Евгений Николаевич, вас просят вернуться на работу.
– Вышло решение, – приветствовал меня Колосов. – Полетишь по маршруту: Браззавиль – Женева. Нужно перевести деньги от Габонского рудника в Женеву.
– Деньги большие, не боишься, что я – в сторону? Пальмы, загорелые девицы.
– И рядом труп с пулей во лбу.
– Убедил. Загорелых девиц найду по месту работы. А вместо пальм – фикус в библиотеке и библиотекарша Аделаида Кузьминична.
Я знал, что библиотекаршу Аделаиду Кузьминичну мой непосредственный, как бы сказать помягче, недолюбливает. Яркая дама лет сорока, агрессивная поклонница Кандинского и Метерлинка, она как-то на собрании упомянула его фамилию среди тех, кто интересуется только детективами и не читает настоящую литературу.
– Да, – понимающе вздохнул он. – Лучше пуля во лбу, чем в библиотеке с Аделаидой Кузьминичной.
– И рядом – фикус, – дорисовал я картину.
Далее нецензурно.
Перед самым отлетом Вера Сумарокова рассказала мне, что Аркадий бросил Любу и женился на Банщиковой…
(смотри «Валютный извозчик» и «Тень наркома»)
Замок баронессы Морнингтауэр
Глава пятая. Времена меняются, люди остаются
15. Снова «Мефистофель»
Когда Билл прилетает в Орландо, он останавливается в «Пибоди Отель». Таких «Пибоди» в США два: основной – в Мемфисе, другой у нас в Орландо. Отель известен утками. Живыми. Каждое утро их привозят на лифте и провожают в бассейн в главном холле. Каждый вечер увозят. Туристы любят смотреть, как они важно дефилируют через холл по красной ковровой дорожке.
Билла утки не интересовали. Он сидел в баре, пил капучино и читал французскую газету, на первый взгляд «Ле Монд», что было странно, ибо в знании французского ранее замечен он не был. Я подошел. Он отложил газету и посмотрел на часы:
– Сегодня все опаздывают на двадцать минут.
– Не ворчи. Как долетел?
– Нормально.
– Ты по делам или посмотреть аттракционы?
– По делам.
Он поднял с пола портфель, вынул из него несколько фотографий. Протянул одну мне:
– Ты его знаешь?
– Знаю. Это Тизанников. Встречались в одной компании. Лет двадцать назад. Он тогда был диссидентом. Потом несколько лет провел за решеткой, был выслан из России, обосновался во Франции. В Россию возвращаться вроде бы не собирается. С московских времен мы не виделись. О чем не сожалею. А в чем, собственно говоря, дело?
Он протянул мне еще две фотографии. На первой был изображен Тизанников в форме советского майора. Причем очень непонятных войск. На другой тот же Тизанников в милицейской форме и теперь уже полковник.