Так кто же развалил Союз?

Важный пункт соглашения, в котором больше всего, наверное, была заинтересована Украина: члены Содружества «признают и уважают территориальную целостность друг друга и неприкосновенность существующих границ в рамках Содружества». То есть отныне все разговоры о том, что кто-то кому-то должен вернуть какие-то территории, произвольно прирезанные большевиками или их наследниками, надлежало прекратить.

Было решено сохранить объединенное командование «общим военно-стратегическим пространством», единый контроль над ядерным оружием.

Объединенное командование просуществует недолго. Все захотят иметь собственные армии. Единый контроль над ядерным оружием тоже не состоится, просто потому, что вообще непонятно, как его осуществлять.

В соглашении говорилось также, что оно открыто для присоединения всех членов бывшего Союза ССР, а также иных государств, разделяющих цели и принципы соглашения.

Обратим внимание на слово «присоединение». В дальнейшем оно станет предметом немалых споров и обид.

Дальше, может быть, стоит в подробностях рассказать, как все происходило. Распад империи… Все-таки не каждый день такие события случаются.

– -----------------------

7 ДЕКАБРЯ, ДЕНЬ И ВЕЧЕР

Сознательно ли они шли к этой цели?

Разные участники той встречи говорят об этом по-разному.

Леонид Кравчук:

«Мне позвонил Шушкевич и говорит: «Леонид Макарович, у нас здесь Ельцин. Может быть, и вы подъедете?» То есть заранее ничего не планировалось. Правда, я раньше начал говорить с руководителями республик, что нам нужно собраться для того, чтобы посоветоваться. Но где собраться, как? Если делать это открыто, то не устроит ли нам противодействие Горбачёв? И вдруг... Ельцин едет в Белоруссию подписывать какое-то соглашение о содружестве. Шушкевич позвонил мне 6 декабря, а 7-го я уже вылетел. Мне задавали вопросы корреспонденты в аэропорту, я отвечал, хоть и не знал, чем это закончится…»

Вячеслав Кебич (в ту пору белорусский премьер):

«Подписание Беловежских соглашений о распаде СССР в 1991 году было спонтанным… Вся эта поездка задумывалась не с целью подписания этого договора (о ликвидации СССР). Я твердо уверен, что ни я, ни Шушкевич, ни Кравчук, ни Фокин с украинской стороны не знали, что будет подготовлен и подписан такой документ. Все это знал один Ельцин… Правда, возможно, даже Ельцин не думал, что появится именно такой документ… У него было одно единственное желание - свергнуть Горбачева, не поделить власть, а свергнуть».

(Как видим, даже бывшие высокопоставленные деятели поддерживают этот миф).

Станислав Шушкевич также уверяет, что решение о прекращении существования СССР, по крайней мере, для него самого, фактически было спонтанным, сформировавшимся в течение нескольких часов. «Мы собрались 7 декабря 1991 года в Вискулях, чтобы обсудить вопросы поставок нефти и газа на Украину и в Белоруссию», - говорил Шушкевич в интервью газете «Время новостей» (опубликовано 8 декабря 2006 года). Между тем, по его словам, «очень быстро стало понятно, что экономические проблемы невозможно решить без политического определения, кто есть кто». «В первый вечер, 7 декабря, мы поговорили буквально полчаса, когда возник вопрос, согласны ли мы подписаться под фразой, что СССР как геополитическая реальность и субъект международного права прекращает свое существование», - сказал Шушкевич.

Правда, по словам Шушкевича, «вопрос о распаде СССР назревал, но до встречи в резиденции никто прямо не говорил о необходимости констатировать тот факт, что Советский Союз уже практически развалился». Последним толчком к распаду страны, как считает Шушкевич, послужил августовский путч 1991 года. «После этого страна стала неуправляемой, появилось много опасностей, о которых тогда мы, правда, не говорили. Уже потом я понял, что мы, судя по всему, предотвратили югославский вариант».

Шушкевич вспоминает, что при подписании беловежских документов у него «никакого страха почему-то не было». Не было у него и «никакого чувства исторической значимости, величия или переживаний по поводу кончины этого монстра». «Все эти чувства, - говорит он, - в меня вбили позднее. Тогда я просто считал, что мы делаем нормальное дело, которое должно оздоровить обстановку на советском пространстве».

«Все трое знали, что речь пойдет о будущем Союза»

Одним из активных участников беловежских событий был Егор Гайдар, за месяц до них назначенный вице-премьером российского правительства. Об этих событиях мы с ним беседуем в апреле 2009 года. Интересуюсь, знал ли он, когда летел в Белоруссию, что будет происходить в Беловежской пуще, в Вискулях.

– Нет, не знал, - отвечает Гайдар, - Борис Николаевич попросил меня полететь с ним в Минск, сказав, что есть идея встретиться там с Кравчуком и Шушкевичем и обсудить с ними вопросы взаимодействия в этих сложившихся кризисных условиях.

– Вы хорошо помните, что в этот момент упоминалось имя Кравчука? Сначала ведь Ельцин вроде бы собирался встретиться только с Шушкевичем.

– Нет, к тому времени, когда Борис Николаевич дал мне указание лететь с ним, Кравчук уже упоминался.

– А другие, кто с вами летел из Москвы, знали о том историческом событии, которое должно там произойти? В печати ведь сообщалось, что состоятся всего-навсего экономические переговоры между Россией и Белоруссией?

– Это был первый этап той поездки. Сначала же мы полетели не в Вискули, а в Минск. В Минске у нас действительно были консультации с одними белорусами, только потом мы поехали в Вискули.

– То есть по степени информированности все были примерно в одинаковом положении?

– Да.

– Некоторые участники тех событий (Кравчук, Шушкевич, Кебич) уверяют, что все произошло достаточно спонтанно - никто ничего заранее не планировал. Впрочем, Кебич утверждает, что «все знал один Ельцин». Так ли это?

– Думаю, о том, что речь пойдет не только об экономических вопросах, но и о будущем Союза, знал не только Ельцин, - Кравчук и Шушкевич тоже знали… Что касается того «исключительного знания», которым будто бы обладал Ельцин… Было ощущение, что Борис Николаевич понимает: проблема есть - СССР зашел в тупик, что-то надо делать. Он понимает: масштабы ответственности огромны… Но у него в тот момент не было какого-то твердо выработанного окончательного решения, в какую именно сторону надо повернуть судьбу страны… Ясно было, что предстоит переговорный процесс, что надо будет договариваться, что надо быть достаточно гибким… То, что надо договариваться, это было ясно всем участникам встречи. Но каким именно будет результат договоренности, в общем, по состоянию на вечер 7-го, никто не знал.

Вспоминает Леонид Кравчук…

В воспоминаниях участников беловежской эпопеи нередко встречаются неточности и противоречия. С одной стороны, можно объяснить это тем, что все волновались, при этом память работала избирательно: что-то в нее врезалось яркими картинами, что-то, напротив, оказалось незамеченным или даже искаженным. Вторая причина – кто-то из вспоминающих вольно или невольно желает отвести себе более важную роль в тех событиях, нежели она была на самом деле. Особенно это относится к Кравчуку. Правда, у него действительно была важная роль, но, возможно, по прошествии времени, ее хочется представить еще важнее.

Вот текст из его книги «Маємо те, що маємо...» («Имеем то, что имеем...»):

«7 декабря мне позвонил председатель белорусского парламента и пригласил в гости (раньше, мы видели, Кравчук говорил, что Шушкевич позвонил ему 6-го, но это еще мелочи.
– О.М.) Он сообщил, что в Минск прибыл президент Российской Федерации: руководители двух стран должны были подписать соглашение об экономическом сотрудничестве. Шушкевич подчеркнул, что Ельцин предлагает нам троим встретиться и обсудить (как было заранее запланировано) перспективы нового союзного соглашения. (Как видим, планы все-таки не ограничивались обсуждением одних только экономических проблем.
– О.М.)