Так кто же развалил Союз?
Шрифт:
Ельцин, напротив, комментируя, хоть и с некоторым запозданием (в интервью одной из газет 14 октября), статью Солженицына, отозвался о ней благожелательно. Но при этом подлил масла в огонь, сделав упор на одной из весьма болезненных тогда для многих тем:
– Там немало интересных мест, над которыми надо хорошо подумать. И, конечно, что-то и учесть. В том числе и то, что Россия не в состоянии кормить одну шестую часть суши.
Годы спустя, историк Рой Медведев утверждал, что
обсуждения «солженицынского манифеста» фактически не было. В печати появилось несколько, с одной стороны, комплиментарных, с другой - отрицательных откликов. Но почти все они были опубликованы в конце сентября и в первые две недели октября.
«Потом
Это, разумеется, не так. Статью писателя помнят и обсуждают до сих пор. С утверждением Медведева можно согласиться лишь в том смысле, что обсуждение статьи перестало быть заметной темой газет. Но, и то, пожалуй, - лишь российских.
Как и ожидалось, наиболее острую и протяженную во времени критику статья Солженицына вызвала в «обиженных» им республиках. Газета «Литературная Украина» заявила, что некоторые положения этой статьи «могли бы принадлежать послушному хору обкомовских газет юга и востока Украины». Газета высказала предположение, что Солженицын не случайно датировал свою статью июлем: как раз в этом месяце, 16-го числа, Верховная Рада приняла декларацию о суверенитете Украины.
24 сентября сессия Львовского облсовета единогласно приняла «Заявление по поводу посильных соображений Александра Солженицына». «Солженицынский панславизм, - говорилось в заявлении, - это очередной виток ассимиляции, очередная попытка поставить Украину вне мировой истории».
Текст заявления был направлен Солженицыну и в редакции газет, опубликовавших его статью.
– Уважая Солженицына как писателя, я считаю его никудышным мыслителем, - заявил один из лидеров украинской Республиканской партии.
– Оставаясь империалистом, он лезет куда не следует. Изо всех российских патриотов, на мой взгляд, нет ни одного, который бы мог искупить грех большевизма, который русские принесли на земли подвластных им народов.
Аналогичная реакция была и в Казахстане. Пожалуй, даже более острая. Как писал «Коммерсант», в последние дни в республике «резко обострились отношения между казахской и русскоязычной частями населения». 22 сентября в Алма-Ате прошел пятитысячный митинг под лозунгами: «Туркестан - для тюрок!», «Нет - русскому шовинизму!»
Александру Исаевичу тут крепко досталось, хотя, думаю, многие из митингующих и имя-то Солженицына услышали впервые. Но весть о его статье распространилась быстро и широко. Понятное дело, особенно беспощадно обходились с теми местами статьи «Как нам обустроить…», где речь шла о районах Южной Сибири и Южного Урала, изначально, как напоминал Солженицын, освоенных русскими, а ныне входящими в состав Казахстана.
Впрочем, статья Солженицына была не единственным поводом для митинга. Другими поводами стали случившийся незадолго перед этим взрыв в одной из алма-атинских школ (причем в той ее части, где учились казахские дети), и слухи о том, что ряд северных областей хотят выйти из состава республики (тут все близко совпало со статьей Солженицына).
Участники митинга требовали «дать бой великорусскому шовинизму и не допустить расчленения Казахстана».
Статью Солженицына недобрым словом и в дальнейшем не однажды поминали разные деятели на Украине, в Казахстане, в Средней Азии. При этом часто - высказывая подозрения, что имперские идеи писателя, идеи насчет пересмотра границ в пользу России он излагал не только «от себя», но и от кого-то еще, кто занимает в Союзе и в Российской Федерации немалые посты… В этом смысле характерно заявление Назарбаева, сделанное им на совещании у Горбачева 13 октября:
– Трудно опровергать перед народом, будто статья Солженицына
появилась с санкции руководства.Назарбаев, правда, не уточнил, с санкции какого именно руководства.
В этой книге я не ставлю перед собой задачу пересказывать и оценивать всю – весьма обширную – статью Солженицына. Говорю лишь о той ее части, где писатель предрекает неминуемый распад Союза, размышляет о том, как сделать его наименее болезненным, в каком виде должна после этого распада сохраниться Россия, другие республики.
Во многом, что касается расчленения империи, прогнозы писателя оказались пророческими. Более того, думаю, обладая великим авторитетом, он внес свою лепту в ускорение распада. У многих ведь тогда возникла мысль: ну раз уж Солженицын предсказывает неминуемый распад, - значит, его в самом деле не избежать.
Еще одно достаточно очевидное следствие статьи: писатель - хотел он того или не хотел, - усилил настороженность республик по отношению к России. Подозрение, что Россия стремится занять место разрушающегося союзного Центра, что она будет посягать на обширные территории соседей, считая их исконно своими, после статьи Солженицына, без сомнения, увеличилось.
Осознавал ли сам писатель, что встревает, причем самым разрушительным образом, в самый болезненный в самый кровоточащий узел тогдашних политических проблем? Имел ли в виду оказать на них какое-то непосредственное практическое воздействие? Не думаю, что именно это его занимало в первую очередь. Он как бы парил над всем этим в высотах своего мессианства.
Заигрывание Ельцина с автономиями, по-видимому, подвигло команду Горбачева на ответные шаги. Надо полагать, не без ее поддержки, а, скорее всего, по ее неафишируемой инициативе в Москве 22 сентября состоялся Первый всесоюзный съезд представителей национально-государственных, национально-территориальных образований и народов, не имеющих своей государственности. Главный его результат был весьма важен для Центра: участники съезда ЕДИНОГЛАСНО приняли декларацию, в которой высказались «за сохранение Союза Суверенных Республик на основе обновленной федерации».
Впрочем, в съезде участвовали не только российские автономии. Даже формальным организатором его стал Народный форум Абхазии «Аидгылара» («Единение»). Эта нехитрая маскировка как бы должна была показать, что мероприятие вовсе не нацелено против Ельцина. Или, если нацелено, - не только против Ельцина, но и против других союзно-республиканских лидеров, жаждущих большей самостоятельности.
Участники съезда высказались за то, чтобы автономные республики и области были уравнены в правах с союзными республиками и стали «правомочными субъектами Союзного договора».