Так кто же развалил Союз?

Я попросил моего собеседника прокомментировать всполошившее всех заявление Эдуарда Шеварднадзе о том, что страна идет к диктатуре, - заявление, после которого он «в знак протеста» против этой самой «надвигающейся диктатуры» подал в отставку с поста министра иностранных дел. Разумеется, Крючков и его соратники по будущему ГКЧП в ту пору уже вынашивали планы заговора - возможно, его и имел в виду Шеварднадзе, - но не будет же глава госбезопасности рассказывать об этих планах журналисту.

– Я не вижу сейчас реальной угрозы того, чтобы кто-то попытался установить диктатуру, - снова был ответ.
– Если бы мы узнали, мы немедленно выступили против этого. Думается в этом и заключается задача органов госбезопасности.

Эти слова Крючкова вспоминались мне в дни августовского мятежа, одним из главных закопёрщиков которого Крючков и стал.

Какие ценности он защищал

Какое-то время я еще продолжал расспрашивать Крючкова о возможном заговоре, но он твердо стоял на своем: никакой информации о таком заговоре у него нет.

– Другое дело, - сказал Крючков, - что на собраниях и митингах того или иного политического толка время от времени раздаются голоса с резкой критикой социализма и восхвалением капиталистического пути развития, с требованием сменить форму правления и даже режим. Но ведь это слова, а закон наш предусматривает ответственность ЗА НАСИЛЬСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ, направленные на свержение существующего строя, либо за публичные призывы к таким действиям.

Вот здесь при желании уже можно было услышать, на защиту каких ценностей ориентирован КГБ (странно было бы, если бы он ориентировался на что-то другое). В стране уже вовсю шла дискуссия по поводу того, следует ли упорно держаться за «социализм» или же пора отбросить этот обветшалый жупел и взяться за построение демократического общества с рыночной экономикой, этого самого «капитализма». Против таких перемен и выступил через несколько месяцев ГКЧП.

Крючкова беспокоит, что в стране появилась возможность обогащаться, «не затрачивая при этом соответствующего личного труда», появились первые миллионеры… «У нас в стране нехватка продуктов питания, но если бы мы добились нормального их распределения, мы прожили бы более или менее сносно».

Опять это «нормальное распределение»! Нет элементарного понимания: ничего «распределять» не надо, ничего никогда «нормально» распределять вы не сумеете - организуйте нормальный рынок и он сам все нормально распределит.

Я продолжал допытываться: вы уверяете, что не было попыток переворота - а как же сентябрьское, прошлого года, подтягивание войск к Москве? По словам Крючкова, это все были несерьезные разговоры. В действительности речь шла о подготовке к 7 ноября (как мы знаем, прежде всё объяснялось еще и тем, что войска с полным боекомплектом перебрасывались на уборку урожая).

«Он всегда был всего лишь помощником»

Забавно, что тот же самый вопрос - насчет возможности заговора-сговора, причем с участием КГБ, самого его председателя, - на полгода раньше, в августе 1990-го, я задал бывшему подчиненному Крючкова генерал-майору госбезопасности в отставке Олегу Калугину (как я уже сказал, Крючков долго меня не принимал). Калугин усомнился, что его бывший шеф окажется настолько храбр, что ввяжется в такую авантюру.

– Теоретически заговор с участием КГБ возможен, - сказал мой собеседник.
– Но практически, зная нынешнее руководство Комитета, в частности, Крючкова, я оцениваю такую возможность как не очень большую. По своему характеру Крючков - это, если так можно выразиться, помощник. Он всю жизнь был помощником кого-либо. Прежде всего - Андропова. Будучи начальником канцелярии КГБ, он в основном имел дело с бумагами, решений не принимал. Потом он стал начальником разведки. И его считали помощником председателя по разведке: самостоятельные решения от него опять-таки не исходили. Помнится, приходишь к нему с каким-то делом. Он тут же хватается за трубку прямой связи с Андроповым: «Юрий Владимирович, вот такая ситуация… Как вы думаете? Что нам делать?» Андропов объясняет ему, что делать, а он со спокойной душой передает это мне. Вот такой стиль, такая психология, которые сохранились у него и на председательском посту. Он будет с сильным человеком, с тем, у кого реальная власть. Сегодня он может быть с Горбачевым, завтра - с другим, если почувствует, что этот другой сильнее.

Так за кем же Крючков в августе 1991 года почувствовал силу более сильную, чем за Горбачевым? За Лукьяновым? За Баклановым? За кем-то еще?

Или, может, он напоследок решил задавить в себе комплекс неполноценности, которым всю жизнь страдал, и принять в конце концов самостоятельное решение? Ельцин считал, что «одним из самых главных» в заговоре был именно Крючков. Горбачев полагал, что он вообще был главным.

Зачем они это затеяли

Спрашивается, зачем они это все затеяли? В дальнейшем выяснилось - среди прочих причин, почему они пошли на безумный шаг - затеяли и возглавили путч: после подписания Союзного договора им грозит потеря постов. До какого-то времени я сомневался, чтобы Крючкову и Язову, например, - надежным, как казалось, членам горбачевской команды, - это грозило. Госбезопасность, оборона вроде бы оставлялись договором в ведении Центра, и не было никаких признаков, что Горбачев, по крайней мере в ближайшее время, вытряхнет их из кресел.

Откровенно говоря, я всегда считал, что единственное достоинство глуповато-солдафонистого маршала Язова как министра обороны - то, что он «человек Горбачева»: своим обширным телом он затыкает амбразуру, не позволяя сесть в министерское кресло кому-то более способному, но, соответственно, и более опасному - тому же начальнику Генштаба генералу армии Моисееву (забавно, что прохановский путчистский листок «День», напротив, держал Язова за эталон образованности, интеллигентности, культуры, публиковал полосные аллилуйские очерки, посвященные ему, под коротким бесхитростным заголовком «Язов»; уже если эталон таков, что же тогда об остальных говорить?)

Что касается Крючкова, подразумеваемую принадлежность лубянского начальника к команде Горбачева я не считал единственным достоинством в глазах президента. Но тоже, наверное, - главным. По моему разумению, и он своим пребыванием в опасном ведомстве не давал хода откровенным «ястребам» - таким, например, как Филипп Бобков, его первый зам.

Кстати, я спросил Крючкова, правда ли, что первая кандидатура на пост председателя КГБ в случае переворота и возврата к тоталитаризму - именно Бобков? Мой собеседник расшаркался перед замом, сказав, что, как ему кажется, тот стоит на правильных политических позициях, поддерживает перестройку и уж никак не готовится к посту председателя КГБ. Впрочем, под конец Крючков добавил:

– Будем считать ваши слова сигналом и поинтересуемся у него.

Так я стал еще и доносчиком, стукачом. Возможно, возбужденный мной интерес к фигуре Бобкова сказался неблагоприятными для него образом, поскольку через несколько дней после публикации интервью Крючков отправил его в отставку.

Впрочем, отставного первого крючковского зама тут же трудоустроил тот же Язов - взял его к себе в советники (замечательная это должность - «советник»: когда некуда приткнуть нужного человека, тут же она и возникает, а что там советник советует, - это уже дело десятое).