Так просто... Книга 2

— Уехать? Уехать от него навсегда? — глаза Джейс стали похожи на два глубоких озера. — Нет! я не смогу! Я не хочу! Я люблю его! Уверена, и он меня любит!

— Джейсон, малышка, — Бил устало вздохнул. — Это все прекрасно, но… У вас нет будущего.

— Как это, у нас нет будущего? Марк останется здесь и…

— Марк улетит в Нью-Йорк. Так сказал его отец. Надеюсь, ты понимаешь, почему он решил именно так. Он видит, что его сын влюбился в тебя. И боится, что ты сломаешь ему жизнь.

— Нет, я не понимаю… — Джейс снова встала. — Не понимаю! Ведь он тоже любит свою жену, Регину. И разве… разве он сможет сделать больно своему сыну?

— Он не думает, что сделает ему больно. — Бил уговаривал её, как маленького ребенка, нежелающего выпить горькое лекарство. — Он думает, что помогает ему. В тебе сейчас говорят эмоции. Вот ты успокоишься, подумаешь, и поймешь, что это лучшее решение.

— Нет!

— Джейс, послушай. Просто, послушай. Хорошо? — она неуверенно кивнула. — Да, и ты и Марк влюблены друг в друга. Но у вас разные жизни, разные интересы. Вы слеплены из разных сортов глины. Ваза получится красивая, но вот при обжиге разлетится на мелкие осколки, поверь мне. Вы из разных миров. Разное воспитание, разное образование, разный круг общения. Даже если он сделает тебе предложение, и вы поженитесь, то, сколько продлится ваш брак? Год? Два? ты была на Рождественском приеме. Помнишь, что ты нам рассказывала? — она кивнула. — Что все смотрели на тебя, как на нищенку, которой кинули подачку. А на Марка и того хуже. А стань ты его женой, тебе придется бывать на таких приемах часто. Как скоро он поймет, что это не твой круг общения? Как скоро начнет стыдиться тебя?

— Этого не будет! Марк сказал…

— Малышка, то что он сказал… Он влюблен. А это быстро проходит. Чтобы брак был крепким, муж и жена должны стоять на одной ступеньке лестницы, понимаешь? Ну, или эти лестницы должны быть из одного материала. А сейчас выходит так, что твой Марк стоит на мраморных ступенях, а вот твоя, деревянная, того гляди рухнет. Мы все любим тебя. И не хотим, чтобы ты сломала свою жизнь. Пойми, ваш брак, он… он обречен. Рано или поздно, но вы разведетесь. Марк быстро оправится. Найдет себе в своем кругу ту, что будет соответствовать его статусу. А вот ты? Как быстро в себя сможешь прийти ты? Генри предлагает тебе неплохую сделку. Ты получишь очень хорошее образование, пройдешь практику. Потом вернешься сюда, если захочешь. Поверь мне, пройдет время, и ты забудешь своего Марка. Это твоя первая юношеская влюбленность. Она останется сладким воспоминанием. В Белизе ты встретишь того, кто будет тебе еще дороже. Нам с Робом такое твое образование при всем желании не потянуть. Да и тебе не придется брать никаких кредитов. Это хороший шанс для тебя. Подумай, зачем продлевать агонию на несколько лет, если уже сейчас можно избежать последствий?

Она тихо встала и, не говоря ни слова, поднялась в свою комнату. Легла на кровать и отвернулась к стене. Лежала и думала. И плакала. Думала несколько дней, пока Марк был в отъезде. Жила, словно на автомате.

А потом состоялся тот разговор.

Она помнит, как отвернулась от него, до боли сжала пальцы в кулак, боялась, что разревется, что не справится, что скажет правду. Но потом слова лжи потекли сами собой. Скручивались и переплетались в витиеватую прочную нить. И что было странно, Марк поверил ей. Но стал уговаривать. И говорил так убедительно, что она и в самом деле уже видела себя студенткой Колумбийского университета. Видела, как он заезжает за ней на своей машине, чтобы забрать домой после учебы. Видела, как здорово они будут жить в нью-йоркской квартире, как буду стоять утром в кухоньке и передавать другу пачку с готовыми завтраками, потому что сегодня будни, а полноценный завтрак они будут готовить вместе, в субботу… А потом, потом, в один прекрасный вечер он поцелует её, совсем по-другому поцелует, потому что поймет, что любит. И попросит её быть с ним рядом всегда. И они будут жить счастливо, всем назло. Пока одним вечером не пойдут гулять и не встретят его коллег по работе. И он не будет знать, как представить им её, потому что вдруг поймет, что стесняется.

И была та ночь… Когда она сама захотела стать его. Узнать, каково это, быть любимой Марком. Он и до последнего играл роль «джентльмена». Эта его пижама, так любезно предложенная ей… Но ей нужно было совсем другое. Нужно было почувствовать его любовь. И она потянулась к ему. Захотела раствориться в сильных мужских руках. Его руках. Ей нравилось ощущать под кончиками пальцев сильное мужское тело. Нравилось целовать его. И растворяться в его поцелуях. В его словах. В его любви.

Он так смотрел на неё потом. Все время улыбался, гладил по волосам, целовал и говорил, что теперь все изменится. Что теперь она только его. Что ей больше нечего бояться. Что он утром поедет к отцу и все ему скажет. А потом и её братьям. Что она соберет свои вещи и переедет к нему, пока сюда. А потом они вместе улетят в Нью-Йорк и начнут новую жизнь. И она верила. Не могла не верить, потому что так хотела этого. Но знала, что этого не будет. Гладила его щеку, шептала, что сильно любит его и плакала. И кивала и соглашалась. Собрать вещи? Да, они уже собраны. Улететь? Да, на рассвете. Только на другой конец света. Под другим, теперь уже её новым именем. В конверте, что лежал на столе в её комнате, были новые документы, что помог ей так быстро получить Генри Эриксон, и билет на самолет в один конец. Больше не было Джейсон Гордон. Была Джессика Монро…

А потом произошло то, что заставило её передумать, сдастся. Тогда, там, в душе, она почувствовала себя настолько любимой и желанной, что была готова поделиться этой своей любовью со всем миром. Ей кричать хотелось о том, как она счастлива! И это все от того, что Марк, своими поцелуями, прикосновениями, своими руками и губами сумел разбудить всех тех бабочек, что несмело порхали где-то там, внизу живота. А потом они собрались в огромную стаю, все разом, вместе, взмахнули своими тоненькими прозрачными крылышками, и взмыли ввысь. Но и её унесли туда, с собой. Она видела радугу, такую яркую, что в ней можно было различить все цвета и оттенки. И она коснулась её. И от этого прикосновения рассыпалась на сотни разноцветных осколков. Так вот как это бывает! Как должно быть! И разве может она после этого уйти? Оставить Марка? Нет! и пошло все!..

И пошло бы.

Ей нравилось засыпать в объятиях того, кого она любила больше всего на свете. Прижаться щекой к обнаженной сильной груди и позволить мерным ударам сердца усыпить себя. Но этот телефон, что лежал на комоде. Она так боялась его, так ненавидела, потому что знала, что он зазвонит и разрушит это счастье.

«Я же поставила его на беззвучный, да? — Она уговаривала саму себя. — Вот и пусть! Пусть. Я усну и не услышу!»

И ей так отчаянно хотелось проспать рядом с Марком до самого утра. Нет, лучше, до обеда, чтоб наверняка. А еще лучше спать весь день, обнимая его. И всю жизнь. А можно и, вообще, не просыпаться.

И она уснула. Но сквозь сон слышала, как хаотично движется по поверхности комода, от вибрации, её простенький телефон. Она сильнее зажмурила глаза, замотала головой, и слезы снова скопились в уголках глаз.

«Нет. Нет, пожалуйста, нет!»

Но жужжание телефона сотрясало все, внутри черепной коробки, отдаваясь тупой болью в виски.

«Пожалуйста! — она, глазами полными невыплаканных слез, безмолвно молила Марка. — Пожалуйста, проснись! Услышь ты этот чертов телефон и никуда не отпускай меня. И я расскажу тебе всю правду…»

Но Марк крепко спал, утомленный любовью.

Она встала, боясь закричать и завыть в голос, и взяла телефон. Бил.

— Джейс? — его голос был рассерженным и встревоженным. — Где тебя носит? Ты знаешь, который час?

— Я никуда не полечу, — она оглянулась на спящего Марка, — Я передумала.

— Не дури! И где ты? Ты у него? с ним?

— Да, — она решила, что глупо скрывать от брата что-либо. — Я с ним, и никуда не собираюсь…

В трубке был слышен глубокий вздох и Бил, уже более спокойно, начал все сначала: