Такая разная любовь

— Марисоль, я не смогу…

— Не морочь мне голову! Ты будешь делать то, что я тебе говорю.

Зу вспомнила, что эти слова Марисоль произносила неоднократно во время ее болезни. Поначалу Зу боялась вставать с постели, боялась вновь довериться своим ногам. Иногда несколько дней подряд она проводила в молчании, даже не пытаясь говорить. «Не морочь мне голову!» — кричала в таких случаях Марисоль, и это срабатывало. Тогда…

— Сейчас другая ситуация, Марисоль. Такие слова годились, когда нужно было укрепить мой дух, поднять настроение. А сейчас речь идет о деньгах. Счетах. Об огромных счетах. У меня просто нет средств, которые помогли бы выйти из положения.

Марисоль наклонилась к ней и взяла ее лицо в свои руки. Она посмотрела подруге прямо в глаза и проговорила:

— Нет, есть. У тебя есть мужество, дорогая. Скотти. Я. И я помогу тебе.

Марисоль вновь поднялась и стала расхаживать по комнате.

— И вот с чего мы начнем. Тебе необходимо привести себя в порядок. Как только ты будешь выглядеть как кинозвезда, ты и почувствуешь себя таковой.

Зу вздохнула.

— Тебе надо посетить какой-нибудь курорт.

— Минеральные воды?

— Да, минеральные воды.

— Едва я покажусь там, как через десять минут об этом уже будут знать все бульварные писаки.

Марисоль сделала еще один круг вокруг стола.

— Мы подыщем местечко, где тебя никто не найдет. Где-нибудь подальше отсюда.

— Марисоль, я очень ценю то, что ты пытаешься для меня сделать. Честное слово. Но посмотри на вещи более реалистично. Во-первых, на воды я не поеду. Это очень дорогое удовольствие, а у меня нет денег.

— Деньги у тебя, положим, есть.

— Правильно. Несколько тысяч в банке на мое имя. Но эти деньги мне понадобятся на более насущные дела. Я не имею права бросать их на ветер. — Она встала и подошла к окну. — Дом надо будет продать. Нам придется переехать. Начать новую жизнь. Сказка кончилась.

— У меня есть деньги.

Зу обернулась к ней:

— Что?

— Я сказала, что у меня есть деньги. И довольно приличная сумма. Много лет подряд ты платила мне солидное жалованье. Я откладывала.

Зу покачала головой:

— Нет. Эти деньги принадлежат только тебе. Ты заботилась обо мне, О Скотте. Нам даже не нужно было нанимать экономку, потому что ты выполняла ее работу. Ты защищала меня от незнакомых людей, от репортеров, от всех тех, кто сгорал от желания узнать, как низко я пала. Нет, Марисоль, что твое — то твое. Ты заработала эти деньги тяжелым трудом.

— Я хочу, чтобы ты взяла их.

Зу отмахнулась:

— И речи быть не может. Я не допущу, чтобы ты тратила на меня то, что принадлежит тебе.

— А чем, интересно, ты сама занималась все эти годы, а? Ты тратила на меня свои деньги. Теперь настала моя очередь. И потом ты и Скотти… это моя семья. Ты отлично знаешь это.

— Марисоль…

— Сначала надо подыскать тебе курорт. Минеральный источник. Я заплачу. А там посмотрим.

— Марисоль, я люблю тебя, как родную сестру или мать. Даже сильнее. Но дело в том, что из меня уже не получится актрисы.

— В этом кроется твоя первая ошибка.

— Какая?

— Ты не веришь в себя. А мужики, кстати, верят. Бери с них пример.

Зу рассмеялась. На душе стало полегче.

— Начинаем завтра же. Ты встретишься с тем агентом, с которым работал Уильям. Как его имя?

— Тим? Тим Данахи?

— Точно. Ты встретишься с ним и скажешь, что хочешь снова сниматься. Тебе терять нечего.

— Марисоль, — спокойно проговорила Зу, вернувшись к столу. — Ты одно не взяла в расчет. Похоже, мне и не хочется уже сниматься.

Марисоль уверенно покачала головой:

— Как раз наоборот.

— С чего это ты взяла?

— У тебя, дорогая, просто нет выбора.

Она надела короткий светлый парик, большие темные очки от солнца, черные лосины и свободную черно-белую блузку. Она сама не знала, что именно хочет спрятать от окружающих: свое лицо или свою располневшую фигуру? Была и другая причина, Зу знала, что ее никто не ждет и поэтому могут не узнать. Ведь прошло столько времени. Столько лет.

…Глубоко вздохнув, Зу открыла двери, на которых висела табличка: «Агентство Тимоти Данахи». Раньше табличка выглядела лаконичнее: «Хартман и Данахи». Это было еще до того, как Уильям и Тим расстались, еще до того, как Уильям сделал из Зу кинозвезду.

В маленькой приемной за все эти годы, казалось, не произошло никаких изменений. Те же земляного цвета стены, убогая обстановка, тусклые картины, купленные на какой-то безвестной уличной ярмарке. Зу поняла, что Тим Данахи еле-еле сводит концы с концами.

Она подошла к средних лет женщине, которая сидела за столом секретаря и подозрительно посматривала на нее из-под очков.

— Слушаю вас?

— Тим сейчас свободен? — спросила Зу. Она явилась без предварительного звонка, так как до последней минуты боялась передумать.

— Он знает, что вы придете?

Зу заправила выбившийся светлый локон за ухо. Интересно, проглядывают ли через парик ее настоящие волосы?.. Ведь прошла целая эпоха с тех пор, когда она в последний раз гримировалась. Когда она в последний раз выходила на люди. Целая эпоха.

— Нет.

Секретарь пожевала кончик карандаша.

— В таком случае вы должны записаться на прием, — суховато проговорила она.

Зу еще раз глубоко вздохнула:

— Если он свободен, то, думаю, захочет со мной увидеться.

Женщина удивленно повела бровью.

— Я прошу вас, — добавила Зу.

— Как ваше имя? — спросила секретарь.

— Передайте ему, что это его старая знакомая. Передайте, что это Зу…

Секретарь фыркнула: