Такая разная правда

Олег прошептал мне на ухо:

– Не представляешь, как смотрится обнаженное тело на фоне бильярдного сукна. Это нечто невероятное.

Я ему верила. Сама не видела – глаза были закрыты. Но я догадывалась. Меня возбуждало именно его наслаждение моей открывшейся – именно ему – обнаженностью, а совсем не красота получившейся экспозиции.

Олег вдруг оторвался от меня.

– Сейчас будет сюрприз. Не вставай, не двигайся. Я быстро.

На некоторое время я осталась одна – в кружевном белье, сидя на столе огромного зала и болтая жаждавшими внимания и ласки голыми ножками.

Сознание, менее всего напоминавшее сейчас это слово, взорвала громкая музыка. Ритмичная мелодия полилась из стен, заполнила воздух, загрохотала в поджилках. От басовых ударов тряслась спина. Я хотела вскочить, но, к счастью, ко мне уже возвращался Олег. Он нес две чашки с чем-то темным.

– Замерзла? – ему пришлось кричать, чтобы перекрыть музыку. – А вот и лекарство. Глотни.

Я потянула носом воздух:

– Кофе? Не похоже. Какао?

– Горячий шоколад.

Я сделала глоток. Блаженство. Жидкий густой шоколад подействовал просто невероятно, он полился по венам, проник под кожу и устроил необъяснимый оргазм вспыхнувшей в ощущениях крови. В гортани бушевала буря. Пусть напиток уже остывал и горячим его можно было назвать с большой натяжкой, я будто бы превратилась в огонь. В живой всепожирающий огонь.

– Ложись. – Олег опрокинул меня назад, на бархат зеленого сукна.

На бедра и живот вдруг пролилось что-то теплое. Я дернулась…

С улыбкой в уголках глаз Олег продолжил поливать шоколадом мою нижнюю половину. Всего лишь шоколад. Нет, не всего лишь, а – ш о к о л а д! На мне! Я вновь уронила голову назад, на стол.

Я поняла, что будет дальше.

Обойдя по кругу, сладкий мучитель вынул из кармана две длинные непрозрачные тряпочки. Скорее, ленточки.

– Расслабься. – Одну за другой он отвел мои руки назад, за голову, связал их вместе, а другой конец ленты закрепил на ободке лузы. – Все будет хорошо.

Растянутая на большом надежном столе, я не сомневалась. Все будет хорошо. Не может быть не хорошо. Главное: сегодня будет хорошо м н е.

Что-что? Муж? При чем здесь муж? В том-то и дело, что он давно ни при чем, и в том, что происходит со мной сейчас, именно его вина. Или… заслуга? Пути Господни неисповедимы.

Голова кружилась. Тело ныло и томилось от предвкушения, мысли расплескивались, как вода в тазу, который несет пьяная от счастья женщина – которая узнала мир с другой стороны. Обратная сторона медали некрасива лишь для тех, кто туда не заглядывал.

«Красота спасет мир». «Красота требует жертв». «Красота не вечна». Кто задумывался об этом, тот меня поймет. А кто не поймет – и не надо. Каждому свое. Даже неугомонная Танька счастлива, а мне до ее подвигов еще сто лет в плацкарте со всеми остановками.

– Приподними голову.

На глаза легла последняя из повязок.

Мне конец, поняла я. Колюче-влажное касание заставило выгнуться, изо рта вырвался крик, больше похожий на вой. Собственно, это и был вой – единственный на тот момент достойный выразитель чувств.

Для дальнейшего в человеческом языке нет слов. Только эмоциями, только внутренними ощущениями я воспринимала окружающее – как самое лучшее, самое небывалое, самое великое в показавшейся доселе пустой жизни. Музыка грохотала. Губы Олега съедали меня вместе с застывавшим покровом, слизывали его со стягивавшейся, перешедшей в иное измерение кожи, порхали и околдовывали. Подключились пальцы – и тоже помогали дарить удовольствие там, где наслоения постороннего десерта уже исчезли. Где десертом была только я.

Что-то скользнуло по телу. Кажется, с меня сняли лишнее. Это правильно. Лишнему нет места в настоящем, оно именно лишнее, даже когда тоже в шоколаде. Сейчас вся моя жизнь – в шоколаде.

Властное движение перевернуло меня лицом вниз, тело переломилось буквой «г», в живот уперся бортик стола. Ноги достигли земли. А душа – рая. То, что должно случиться, скоро случится, и оно не от слова случка, а от счастливого случая. Когда долго плохо – однажды должно стать хорошо. Жизнь ходит по синусоиде. А еще она играет в детские «классики». Скачок, разворот, перескок…

А еще она играет в прятки. Ты куда спряталась, проказница? Бытие определяет сознание. Хи-хи. Откуда это вылезло? Не вижу ни того, ни другого. Вообще ничего не вижу. Ах да, на глазах – повязка. Олег молодец. Не хочу видеть, хочу чувствовать. Просто хочу. Просто Олега. Просто напросто. А раньше казалось непросто. Чушь. Бытие, ты тут? Сознание, ау! Куда все подевались?

А вот и оно, мое бытие. Это Олег приблизился вплотную. То, как и чем я его почувствовала, сочетанием глупых букв не передать, это было единение сердец другими местами.

Мужские руки сошлись на моей пояснице. Стиснули. Затем железные клещи дернули мою талию на себя… И меня прорвало.

Такого со мной не бывало. Но все равно музыка орала громче. Впрочем, я не отставала: ревела, кричала, вопила, рычала, все во мне рвалось и трескалось, и это было неслыханно. Я проваливалась в безвоздушные дыры ледяного космоса, и я взмывала, подобно Икару, к расплавлявшему солнцу… чтобы сразу же упасть вновь. Когда мой чудесный рыцарь (рыцарь без страха и упрека – первое с его стороны, второе – с моей) на миг оставлял меня, с досады я рвалась и орала, как недорезанная. Мне было невыносимо без него, он стал частью меня, а я – его Вселенной. Мирозданием, которое сотворил он.

Олег чувствовал мое состояние и появлялся опять – жесткий, жадный, желанный. Мне казалось, что больше не смогу жить без его ошеломительного присутствия. Вместе мы становились одним. Мне казалось, что я схожу с ума. Чудилось, что каждый из нас раздвоился, нас стало много, и все мы – которые я и которые он – обрели крылья… Я не хотела завершения. Пугающая мысль, что скоро все кончится, что мы перестанем быть о д н и м и должны будем разойтись по унылым домам – эта мысль как титры в три-дэ фильме огромными буквами висела перед глазами. Наверное, именно она, эта безутешная мысль, не давала погрузиться в манившее забытье, не отпускала меня в иллюзию смерти, которая казалась спасением. Но! О спасении молили мои внутренности – но не я.

– Боже… Олег… Что ты со мной делаешь… – вырвалось у меня последнее, что я могла потом вспомнить разумно.

Затем – пустота.

Взрыв внутри.

Гибель мира снаружи.

Шок.

Раскат грома.

Выплеск сказки в мир, забывший о чудесах.

Жуткий рев Олега.

Мой последний судорожный всхлип.

И – тишина.

Потом он проводил меня домой.

Алекс, конечно же, так ни о чем и не узнал.

Часть 3 Продолжение первого знакомства: Алекс

Морали в этой истории нет никакой, потому что ее и в жизни почти не осталось. Остается только «спасибо» сказать, что к нам с вами она никакого отношения не имеет.

Михаил Успенский, «Семейный роман»