Такая разноцветная жизнь
Шрифт:
– Подожди! Я мокрый. Дай сначала разденусь.
Скинул плащ, ботинки. Подхватил дочь на руки.
– Мама! Ма-ма! – истошно вопил Матвейка, держась за решётку детской кроватки. Оторвал ручки от страховки и тут же шлёпнулся на пол. Сергей спустил с рук Манечку, поднял сына. Обнаружил, что ползунки у того мокрые. Пока менял малышу штанишки, привычно приговаривал:
– Я – папа. Па-па!
– Сеёза! – веселилась Манечка.
– Ма-ма! – повторял Матвейка.
Иногда Сергея огорчало, что дочка (ей всего было два с половиной года) и десятимесячный
Из кухни выглянула Ирина. Бледная. Осунувшаяся. Движения осторожные, будто боялась что-то повредить внутри себя.
«Просмотрел я жену! – вновь шевельнулась тревожная мысль. – Вон как глаза ввалились, блеск лихорадочный. Губы сухие».
– Давай-ка я тебе живот посмотрю! Ложись на диван.
Подержал руки под струёй горячей воды, чтоб согрелись с улицы.
– Сегодня рвота была?
– Три раза. Только ты осторожно трогай. Желудок сильно болит. Как я могла так отравиться?
– Покажи пальцем самое больное место.
– Вот здесь, – жена указала на область эпигастрия, не прикасаясь к себе. Боялась возобновления боли.
Руки Сергея мягко легли на Иришкин живот. Осторожно надавили… Сильней…
Глаза жены распахнулись удивлённо:
– Не больно…
– А здесь?
Он передвинул пальцы вниз и вправо.
– Ой!
«Вот оно!»
– Давай собирайся! В хирургию поедем.
– У меня что, аппендицит?!
– Сама видишь, где болит. И я, дурак, за три дня не догадался живот посмотреть!
– Я и не чувствовала там ничего. Казалось, что желудок взбунтовался. Тошнило… – она никак не могла собраться с мыслями. – Клиника же должна была измениться! Почему боли в динамике не поменяли локализацию?
– А то ты не знаешь: у врачей всё сикось-накось. Собирайся!
В отделении Ирину отпустило. Мысль, что сейчас ей отрежут всё больное, вызвала облегчение. Раздражала только суета вокруг. Дежурный врач-травматолог и хирург, которого муж вызвал в качестве ассистента, по очереди появлялись возле её кровати, осматривали и удалялись на совещание в ординаторскую.
– Ну чего вы тянете? – не выдержала она наконец.
– Сомневаются, – объяснил муж, – клиника нетипичная. Боятся внематочную просмотреть.
– Пусть тогда ещё гинеколог посмотрит! Режьте меня уже!
– Куда торопишься? – удивился Михаил, однокурсник и коллега Сергея.
– Потерпел бы трое суток, тоже заторопился!
– Вот и удивляемся: слишком уж ты бодрая для такого длинного хирургического анамнеза, и типичного симптомокомплекса нет.
Когда решение об операции, наконец, приняли, и медсестра поставила ей подготавливающий укол, боль впервые за эти дни отступила. Ирина сразу поплыла. Прилегла и мгновенно провалилась в сон.
Очнулась, когда та же медсестра тронула за плечо:
– Пора на операцию. Под халатиком какое бельё? Шёлковое? Снимите. Халат снова оденьте и идите за мной.
Плохо соображая, как сомнамбула, двинулась вдоль коридора за белой спецодеждой. В предоперационной медсестра скомандовала:
– Халат
снимайте и заходите в операционную.Дверь туда была широко открыта. Возле стола наготове стояли врачи в операционных костюмах, перчатках и масках. Ярко светила бестеневая лампа…
Кто-то тронул её за плечо.
– Что? Пора на операцию?
– Тихо! Тихо. Лежите. Вы там уже были. Градусник возьмите.
«Была?!» Руки скользнули к животу, нащупали повязку. В памяти всплыла картина: открытая дверь, белые фигуры и яркий свет бестеневой. «Всё позади. Как хорошо!» Огляделась. В палате ещё трое. «Интересно, что им отрезали?»
На соседней койке завозилась пациентка, откинула одеяло, попыталась расправить больничную рубашку под спиной:
– Да она у меня вся кровью залита! Нужно попросить, чтобы поменяли.
В голове Ирины зашевелилось смутное подозрение…
– А когда у вас рубашку кровью залило?
– Во время операции.
– Вы на операции в рубашке были?
– Ну да! А вы разве нет?
– Как-то без неё получилось… И свою снять велели…
– Выступила перед докторами, как Афродита из пены морской? – пошутила счастливая обладательница больничной одёжки.
Лицу стало жарко. Дотерпеть бы, когда муж явится! Ждать пришлось недолго. Пришёл выбритый, выглаженный. Блондин с голубыми глазами. «Красавец! Ещё улыбается!»
– Это мне по блату пожадничали рубашку выдать?! Как жене заведующего?
На соседних кроватях хихикали. Сергей растерялся, стал мямлить, что меньше всего думал про то, во что жена одета.
– Ладно, проехали. Сейчас хоть пусть выдадут! Лежу нагишом, а мне ведь ещё и на перевязки ходить. Всё сикось-накось!
– На кровати не залёживайся, – посоветовал Сергей перед уходом, – раннее вставание предупреждает развитие спаек. Я сегодня ещё зайду.
– Дети с кем?
– Сегодня с твоей мамой, потом у меня три дня отгулов есть.
Дождавшись, когда сестра-хозяйка принесла Ирине больничную рубаху, оделась и отправилась прогуляться до туалета:
– Пойду выполнять рекомендации, чтобы спайки не развились.
Очнулась опять на больничной кровати от острого запаха нашатыря. В ушах звенело.
– Что случилось?
– Да ты только успела за порог палаты шагнуть и загрохотала на пол, – с готовностью пояснила соседка.
– В обморок вы упали, Ирина Павловна, – добавила медсестра. – Рано встали.
– Ваш заведующий советовал раннее вставание.
– Лучше подождите до завтра. Вы слишком долго терпели до операции, вот и не осталось сил.
После обеда снова пришёл муж и привёл Манечку.
– Мама! – обрадовалась малышка и с разбегу бухнулась Ирине на живот.
– О-о-ой! Больно! Забери её скорей!
– А сто это? – голос Манечки раздавался уже из-под кровати.
– Не трогай! Это мамин горшочек, – Сергей отнял у дочери судно.
– У меня не такой. Я хотю писать в этот госочек!
С четырёх сторон палаты раздавались стоны: