Такая страна (Путешествие из Москвы в Россию)
Шрифт:
Армия - школа жизни, и КГБ тоже
В предвкушении блестящей журналистской карьеры - не на ТВ, а в бумажном ТАССе - Киселев гордо отказывался от научной работы, на которую его приглашала кафедра.
Что там преподавали в ИСАА? Китайский - с которым после "культурной революции" и Даманского было почти все ясно. Арабский - так там поблизости израильская военщина, бряцая оружием, вынашивала планы. Кроме Азии в названии института была еще Африка, страны которой любили рисовать на гербе наш "калашников" калибра 7,62.
А фарси - сонный Восток, пыль веков, полурассыпавшиеся манускрипты, сентенции Хайяма, страшно любезные массовому
Впрочем, надо сразу сказать, что Киселев в Афганистане ни разу не стрелял по людям и сам ни разу обстрелян не был, хотя он не только в Кабуле сидел, но и в провинциях бывал. Служба Киселева большей частью состояла из попыток объяснять малограмотным дехканам, например, вот что: материя первична, а сознание вторично. А кругом солдафоны, грязь, портянки, присказка: "Как надену портупею, я тупею и тупею..." Как положено в войсках, "воины-интернационалисты" с чувством выпивали. Водку, коньяк и самогон, который офицеры называли "кишмишовка". Духанщики напиток разливали в целлофановые пакеты (стеклотара была дефицитом). И это было очень удобно: пакет "кишмишовки" принимал форму любого кармана...
– Мы удивлялись - водка вроде слабая, градусов 25, а бьет по голове как кирпичом. Тяжелый кайф такой, даже кайфом не назовешь. Потом нам знающие люди объяснили, что надо пакет на свет смотреть: если просматривается зеленоватый оттенок, значит гашиш добавлен - для крепости. Оттого и шибала так...
Немало было и бессмысленных тоскливых политзанятий, разной партполитучебы - вот где закалялся политобозреватель!
– Жен офицеров периодически сгоняли на митинги, когда в Союз отправляли гробы с нашими военными, - вспоминает Маша.
– Вокруг нас всегда стреляли, рядом умирали. Каждый шаг там был страшен. Я не помню, как мы жили...
С войны он вернулся в Москву - а там, в тылу, все хорошие места заняты. Подрабатывал на Иновещании, преподавал язык... На ТВ попал только в 87-м через восемь лет после выпуска. В 92-м, после первых нескольких "Итогов", началась слава - и была ему приятна только первые три дня. На четвертый день указывание пальцем и просьба дать автограф его утомили.
– Женя! Вот когда вы начинаете свою передачу... вы думаете, что миллионы смотрят на вас? Вы ведь раздавлены весом ответственности перед народом?
– Знаете, Светлана Сорокина однажды задала похожий вопрос Явлинскому в прямом эфире. Она его спросила: "Вы себя ощущаете последним стратегическим резервом российской демократии?" Так он ей ответил: "Нет, я столько не выпью". Я бы про ответственность перед народом мог бы такой же ответ дать...
По окончании эфира команда Киселева (это человек 20, костяк готовивших передачу) еще сидит час-полтора, разговаривает. Тут "и разбор, и за успех (или неуспех) по рюмке надо выпить. Это как Петр Первый говорил - после бани укради, но выпей. После эфира то же самое".
По болезни он не пропустил ни одного эфира. Если заболевал, то после эфира, а не до.
Он говорит, что не представляет своей жизни без "Итогов", хотя умом понимает, что "придут новые, более яркие звезды и заставят уступить
место". То есть дальше расти некуда? Это сейчас - пик? Но потом-то что, потом? Он говорит, что уж точно заслужил "несколько строк в учебнике про "Итоги" и свою персону".– Хотелось себя вознаградить за многолетнюю жизнь в маленьких квартирах, признается Киселев, показывая свою двухэтажную квартиру в тихом старом центре.
Квартира эффектная. Она отчасти русская, профессорская - из-за огромного книжного шкафа и мебельной добротности, теплой старомодности. Отчасти современная американская: закуток в столовой, отведенный под кухню, лестница на второй этаж...
Киселев показывает мебель:
– Шкаф книжный - современный, из Англии. Есть старинное: стол, стулья, они Маше от бабушки достались, их пришлось реставрировать, и буфет. Так что тут такая эклектика.
Старинная лампа над столом в столовой - семейная реликвия: подарена на свадьбу.
– А дача-то, дача что же на Рублевке, вы ж там с Малашенко соседи?
– Ну это он там живет, там его дом. А мой тут дом, в центре. А там не более чем дача.
Квартира эта на четвертом этаже, а дом без лифта. Что за этим? Жажда ежедневной физкультуры? Презрение к трудностям? План построения личного лифта?
У Киселевых была дочь Анастасия. Из-за врожденной болезни она прожила очень немного. Это было давно. Сыну Алеше 16 лет.
Политика
– Вы любите политику? Она ведь такая грязная, скользкая...
– А я разве говорил, что люблю политику? Политика, как помидор в том анекдоте: "Ты помидоры любишь? Кушать люблю, а так - нет".
– А! Я так и думал. Вы как врач, который что-то берет на анализ, и он это что-то не обязан любить?
Он смеется.
– Я как раз думал об этом. Да, врач-патологоанатом - он ведь не некрофил. Может быть, я... я не хочу никого обидеть, но не обязательно любить материал, с которым работаешь, иногда это противоестественно. Некоторые собеседники-политики даже во мне вызывают брезгливость. Хотя, с другой стороны, там идет жестокий отбор. И потому среди тех, кто достиг высот, нет людей малоинтересных.
– Вот было ваше интервью в русском "Плейбое". И там так: "Секс в моей жизни играет очень большую роль. Даже, думаю, большую, чем в жизни среднего человека...", "В период, когда у меня карьера не складывалась, я очень остро чувствовал, что женщины не обращают на меня внимания. И испытывал ощущение какой-то непонятной обиды", "Когда тебя не воспринимают как мужчину, это действительно обидно". Вы можете дать комментарий?
– Ну хорошо, вы меня спросили цитатой из "Плейбоя". А я вам тогда отвечу цитатой из Горбачева. Помните, он вернулся из Фороса, все кинулись расспрашивать, что там да как. Так вот я вам отвечу сейчас его словами: "Я все равно вам всего никогда не скажу!"
...Отчизну - странною любовью
– Вы живете тут, при том что вам не очень уютно в России, она не совсем ваша, вы ее называете "эта страна".
– Да, нехорошо говорить "эта страна". Но я не могу без усилия сказать про Россию "моя страна". Она еще не моя. Многое мне здесь не нравится. У нас на каждом перекрестке стоит милиционер с автоматом, и он может остановить любого, у нас нет презумпции невиновности, это полицейское государство! Мне ГАИ просто отравляет жизнь! Постовой с палкой чувствует себя хозяином жизни! Бывает, по три раза в день меня останавливают хамоватые милиционеры.