Такие разные сны

– Поболтай ещё пару минут с Люсей, я хоть на племянников посмотрю, – Николай тоже поднялся со своего места.

Вика вернулась на кухню, где заканчивал обедать Дима. Людмила обеспокоено взглянула на неё. Вика села на прежнее место и, улыбаясь, спросила:

– Люсенька, ты мне ещё чайку нальешь?

– Конечно.

– Мы с тобой успеем ещё чуть-чуть поболтать, пока Коля с младшими пообщается.

– Димка, ты чай будешь? – спросила Людмила у сына.

– Не, ма, спасибо, спешу… – Дима поднялся из-за стола. – Я и так уже опоздал. Вернусь часиков в одиннадцать. Тетя, пока.

– Пока, племяш.

Дима ушел. Несколько минут Людмила и Вика молчали. Людмила всё так же обеспокоено смотрела на Вику. Наливая чай в чашки, она спросила:

– Что произошло? О чем вы там с Колей говорили, что ты белее мела стала?

– Люся, а как он сегодня спал? – вместо ответа на вопрос, спросила Вика.

– По-моему, не особенно хорошо. Проснулся среди ночи и за сигарету схватился. Пока закуривал, руки тряслись. Спрашиваю, что случилось, говорит, что снилось что-то, что именно, так и не сказал… – Людмила выглядела испуганной. – А что?

– Всё то же… – тяжело вздохнула Вика. – Боже, что же мне делать?…

– Давай завтра поедем. Сама же видишь – нужно поехать.

– Давай… – покорно согласилась Вика.

– Куда это вы ехать собрались? – входя в кухню, поинтересовался Николай.

– У нас с Викой завтра утром свои дела. До того, как ехать на дачу успеем вернуться. Ты завтра утром в офис едешь?

– Еду. Часов до двенадцати там буду. Тебе водитель нужен?

– Мы можем воспользоваться Стасиком, – сказала Вика.

– Да, мы воспользуемся Стасиком. Ты только утром разбуди меня, чтобы я не проспала.

Глава 42

Вика приехала на работу. В свете всех последних событий она себя чувствовала совершенно разбитой. Несколько раз за сегодняшний день у неё возникало ощущение, что она потихоньку сходит с ума. Ночные события казались то бредом, то мистикой. Потом, ещё и признания Николая. По пути на работу она пыталась найти разумное объяснение тому, как Николай узнал о её связи с главврачом. Об этом знали только она и Михаил.

Началось всё действительно примерно год назад. Тогда с ужасом Вика стала замечать, что ей Дмитрия не хватает не только, как говорил Николай, для души, а ещё и для тела. Ей начали сниться сны, в которых она, как минимум, целовалась. Максимум… Она просыпалась и чувствовала себя извращенкой. Стоило увидеть на улице целующуюся парочку, а ещё лучше какую-нибудь постельную сцену в фильме, у неё начинала кружиться голова, руки и ноги становились ватными. Выход, конечно, был – можно было всё решить очень быстро. Стоило только ответить на робкие попытки ухаживаний со стороны однокурсников, а то и преподавателей, или знаки внимания некоторых знакомых. Но Вика старательно не реагировала на эти попытки и панически боялась, что её попросту начнет трясти, если кто-нибудь попытается взять её за руку или, ещё хуже, в шутку, приобнять. Ещё она боялась, что её состояние кто-нибудь заметит, что станет нервной, ещё… Чего ещё только она не боялась? Она действительно боялась сама себя.

В институте за ней закрепилась слава фригидной монашки, а среди знакомых – вдовы, которая, не смотря на молодость, принесла себя в жертву памяти о муже. В какой-то степени, так оно и было. Вся надежда была на то, что когда начнется интернатура, она будет уставать сильнее, чем в институте, и ей станет не до того. Надежде суждено было остаться только надеждой, а её мучениям продолжаться. Усталость не спасала.

В тот день, когда бригада вернулась с очередного вызова, в комнату отдыха заглянул главврач и сказал:

– Вика, ты говорят, в компьютере разбираешься настолько, чтобы хорошо документы оформить.

– Говорят, – вяло ответила Вика.

– Сделай полезное дело для заведения. Пойдем ко мне в кабинет, я черновик отчета накидал, а ты его до ума доведешь.

– А, если вызов? – она понадеялась, что удастся отвертеться.

– Гена, возьми врача из амбулаторной помощи, а Вика на меня поработает, – обратился главврач к Валевскому.

– Да мы и сами справимся, не впервой, – спокойно ответил Валевский.

– Виктория, держи ключи, я сейчас к диспетчерам зайду и догоню тебя.

Вика поднялась и послушно пошла в кабинет главного. В коридоре второго этажа она увидела своего однокурсника, тоже проходящего интернатуру, – Сашу Маркунина – целующегося с медсестрой. Нервы не выдержали. Случилось то, чего Вика боялась больше всего.

– Маркунин, ты можешь дождаться, пока дежурство закончится? – поморщившись, спросила она, проходя мимо. – Или гормоны в башку лупят?

– Слышь, Амерханова, что ж ты, как та собака на сене и сама не жрешь, и другим не даешь? – с досадой спросил Маркунин, перестав целоваться, но не отпуская медсестру. – Это ж только тебе ничего в башку не лупит! Что с тобой только мужик делал?

– Что надо было, то и делал, – огрызнулась Вика.

– Могу поспорить, что всего один раз, – едко заметил Маркунин и, повернувшись в медсестре, сказал. – Не обращай внимания. Это у неё постоянно.

– Сюда главный идет, – открывая дверь кабинета, сказала Вика.

– Ему по барабану. Он, в отличие от тебя, ещё на всю голову не приболел.

Вика зашла в кабинет и села у столика с компьютером. Через несколько минут пришел главврач. Он щелкнул замком, пояснив «чтоб не мешали», взял со своего рабочего стола несколько исписанных листков и подал Вике.

– Приведи, пожалуйста, это в порядок. Не охота мне возиться.

– Давайте я возьму домой и всё сделаю, – предложила Вика.

– Дома тебе есть чем заняться. Посиди в тепле. Погода сегодня отвратительная. Генрих действительно либо из помощи населению возьмет врача, либо с Борисом без тебя справится.

– Ладно, – вздохнула Вика.

Она начала набирать текст. Главврач включил музыку, закурил и предложил ей сигарету. Вика отрицательно покачала головой.

– Вик, что ты сегодня совсем потухшая? – спросил он.

– Я потухшая? – Вика попыталась сделать вид, что всё в порядке.

– Ты, ты. Сидишь, как воробышек, нахохлилась. Даже сутулишься. Никогда такого не было.

– Нормально всё, – она лихорадочно пыталась придумать, что бы ему ответить.

– А сутулишься чего?

– Да ерунда. Неудачно повернулась и трапецию закрепостила, – соврала она.

– А попросить кого-нибудь размять в голову не пришло? – он улыбнулся. – Хоть своих.

– Неудобно как-то.

– Почему неудобно? Ну, допустим, Бориса я бы просить и сам не стал, от него с души всех воротит, а Генриха, по большой дружбе, сам Бог велел.

– Всё равно неудобно.

– Из-за этого ты не хотела отчет набирать?

– Ну да…

– Ладно, оставь, я сам всё сделаю, – он потушил сигарету и подошел к Вике. – Давай я тебя чуть-чуть подправлю.

Она не успела ничего ответить, прежде, чем его руки коснулись её затылка. Снова случилось то, чего она панически боялась – её начала бить крупная дрожь. Вика покраснела и из последних сил старалась не расплакаться.

– Что с тобой? – руки главного на секунду замерли.

– Ничего, – чуть слышно прошептала Вика. – Перестаньте…