Такое короткое лето

— Это тебя.

Впереди стояла девушка с белым листком бумаги, на котором крупными печатными буквами было выведено: «БАУЛИН». Мы остановились перед ней.

— Пан Баулин? — спросила девушка, обнажая в официальной, но приятной улыбке красивые ровные зубы. От меня не ускользнуло, что Маша быстрым взглядом окинула ее с ног до головы.

— Да, — сказал я. — А это моя пани. Ее зовут Маша.

Маша улыбнулась казенной настороженной улыбкой.

— Меня зовут Яна, — сказала девушка. — Мне поручено вас встретить. Как вы долетели?

— Спасибо, хорошо, — ответил я.

— У нас небольшой дождь, но вообще обещают хорошую погоду, — сказала Яна.

Она говорила по-русски с небольшим, приятным акцентом. Мы проследовали вслед за ней через зал, вышли на улицу, под дождем прошли к автомобильной стоянке, где нас ждала машина. Шофер положил наши сумки в багажник, мы с Машей сели на заднее сиденье, Яна — на переднее.

— Вы когда-нибудь были в Праге? — спросила Яна, повернувшись к нам.

— Нет, — ответил я.

— Вам у нас понравится, — сказала она. — Прага красивый город.

Машина выехала на трассу, по обе стороны которой росли фруктовые деревья. За ними виднелись убранные поля. Меня удивило, что ни на одном из них не было видно ни одной копны соломы. Яна снова повернулась к нам и сказала:

— Я хочу поведать вам о программе.

Я насторожился, услышав редко употребляемое ныне в русском языке слово «поведать». У нас оно означает рассказать какую-то историю. Яна использовала его в типично чешском смысле, где его можно перевести, как сообщить, проинформировать. Мне в голову сразу пришла большая близость наших языков.

— Сегодня у вас день на адаптацию, — сказала Яна. — Я вас устрою в отеле и можете погулять по Праге. Отель в самом центре города, в старой его части. Завтра в двенадцать часов презентация в издательстве. Послезавтра вы поедете в Южную Чехию на старую мельницу. По-чешски называется: «Млинек». Там будет вечер отдыха. Переночуете, а на следующий день вечером возвратитесь в Прагу. Если захотите остаться в Праге на два-три дня, сообщите об этом. Мы зарезервируем отель.

Машина въехала на окраину чешской столицы. Серые одно- и двухэтажные дома под черепичными крышами были похожи один на другой. Машина долго шла вдоль них, проехала по небольшой круглой площади, потом по неширокой улице с несколькими изгибами, нырнула в тоннель, освещенный голубоватыми неоновыми лампами, и выскочила на одетую в гранит набережную красивой реки со множеством мостов. На одном из них с каждой стороны стояли высокие колонны с крылатыми ангелами наверху.

— Отель прямо за этим мостом, — сказала Яна.

— Как называется эта река? — спросила молчавшая всю дорогу Маша.

— Влтава, — ответила Яна. — Красивая, правда?

— Да, — сказала Маша.

В отеле Яна отдала наши паспорта портье, вручила нам ключ от номера и конверт с деньгами.

— Это аванс в счет гонорара, — сказала она. — Остальное получите завтра. Отдыхайте.

Мы поднялись в номер, окно которого выходило на Влтаву. Поставили сумки на пол, сели каждый на свою кровать и я ощутил в душе странную пустоту. Я впервые почувствовал себя абсолютно одиноким и беззащитным, как переползающая через дорогу улитка перед колесами автомобиля. Так далеко от дома я еще не забирался. Маша привстала с кровати и выглянула в окно. На противоположном высоком берегу Влтавы виднелся величественный храм готической архитектуры.

— Что это? — спросила она, указывая на храм рукой.

— Пражский Град, — ответил я. — Можно сказать, их кремль.

— Откуда ты знаешь? — удивилась она.

— Перед тем, как отправиться сюда, я почитал историю Чехословакии и полистал кое-какие туристические проспекты. Что будем сейчас делать?

— Смотреть город. Что же еще? — Она подошла к окну и стала рассматривать набережную.

Я достал из кармана конверт, вытащил из него деньги. В нем было пятьдесят купюр по сто крон каждая. Маша подошла ко мне, взяла одну купюру, повертела ее перед глазами, внимательно посмотрела на свет. Потом сказала:

— Я видела старинные русские деньги с портретами Петра и Екатерины. Они красивее.

— С красивыми деньгами жалко расставаться, — ответил я.

Она вернула мне купюру и спросила как-то нехотя:

— Уже переодеваться?

Я подошел к окну. Небо над Влтавой посветлело, в облаках появились разрывы, сквозь которые проглядывали похожие на мозаику кусочки голубизны. Пражский град при смене освещения выглядел еще красивее и величественнее. Крылья ангелов, стоящих на мосту через Влтаву, светились позолотой.

Мы спустились в лифте на первый этаж, я подошел к портье и отдал ключ от номера. Носить его с собой было невозможно.

К ключу был приделан похожий на гирю деревянный набалдашник с обозначением номера комнаты. Очевидно это делалось для того, чтобы постояльцы не забирали ключи с собой. Портье подал мне наши паспорта и карточки гостя.

— Скажите, — обратился я к нему по-русски, — у вас нет карты Праги?

— Мапы? — портье посмотрел на меня, пытаясь понять, чего я хочу.

— Да, да, мапы, — кивнул я.

Он сунул руку под стойку и достал карту. Я развернул ее и попросил показать, где находится наш отель. Слегка прищурившись, портье на несколько мгновений склонился над картой и ткнул пальцем: «Тади!» Я попросил у него разрешения взять карту с собой.

— Двадцать крон, пане, — сказал портье, протягивая мне карту.

Я рассчитался и мы вышли из отеля. Брусчатка тротуара еще мокро блестела, но дождь прекратился. Было тепло, улица казалась чистой, словно ее специально умыли к нашему приезду. Мы сошли с крыльца на тротуар, прошли до соседнего здания, на стене которого висела табличка с названием улицы. «Парижская», — прочитал я вслух.

— Давай прогуляемся по кусочку Парижа, — предложила Маша, показывая взглядом в глубину улицы.

Мы пошли дальше по тротуару. Улица была красивой. Каждое здание имело свою архитектуру, на первых этажах размещались магазины с богатыми витринами. Создавалось впечатление, что мы идем вдоль одной бесконечной витрины. Я не был в Париже, но мне почему-то представилось, что он выглядит так, как эта улица. Я останавливал Машу у каждой витрины, заставлял разглядывать выложенный на ней товар. За стеклом витрин в аккуратных корзиночках лежали фрукты и овощи, сверкал переливающимися гранями хрусталь, висела одежда, стояли футлярчики с драгоценностями, коробочки с духами. Некоторые витрины были сплошь заставлены бутылками с вином.

— У меня такое впечатление, что мы идем по музею, — сказала Маша.

— Хорошо, если бы в конце экспозиции оказалась харчевня, — заметил я.

Она посмотрела на меня, но ничего не ответила. Улица оказалась короткой. Она выходила на площадь, окруженную старинными зданиями, в том числе величественным храмом с двумя высокими остроконечными башнями. В углу площади стоял огромный, позеленевший от времени бронзовый памятник. Высокий человек в мантии презрительно смотрел на суетившихся около его ног людишек.