Такое вот кино
Шрифт:
— Ты сам виноват, шатаешься по улицам совершенно невменяемый, попадаешь под колёса, а потом обвиняешь ни в чём не повинных людей!
— Таня, замолчи. Ты виновата.
— Ничего подобного. — Я ядовито улыбнулась. — Между прочим, ты переходил дорогу в неположенном месте.
— Между прочим, там узкая улочка, там нет пешеходных переходов. А ты меня задавила! — закончил он в гневе.
Я гордо отвернулась от него. А потом мне пришло в голову кое-что… Я на Сашку с подозрением покосилась и поинтересовалась:
— А что, вообще, ты здесь
Он крякнул, причём недовольно, и с кровати полез. Сгрудил покрывало, и я его одернула в раздражении, потом на Сашкину спину уставилась, когда он встал. Он выпрямился и помедлил, вроде бы к себе прислушиваясь, наконец, расправил плечи. А когда обернулся и просверлил меня взглядом, я мысленно затосковала. Уже знала, какой вопрос он мне задаст.
— А ты что здесь делаешь? Ты же у нас из Иваново. Как говорила.
Я выдержала паузу, после чего небрежно махнула рукой.
— Да что тут ехать-то, до Иваново? Часа два.
— Ага. Лгунья.
— А сам-то!
— К твоему сведению, я москвич. А здесь я работаю. Так что ты — лгунья, а я — обманутый любовник.
Я поднялась с кровати, окинула гостя возмущённым взглядом.
— Слава богу, бывший.
— Да, наверное, слава богу.
Я пихнула его в живот, Сашка отступил, и тут же попросил:
— Не толкай меня, у меня в голове ещё звенит.
— Я думала, это твоё привычное состояние.
— Ой, ой.
Я из спальни вышла и направилась на кухню. В какой-то момент обернулась, но Сашку не увидела, он в моей комнате остался. У меня внутри всё пылало. На душе тяжесть, нервы натянуты до предела, кровь бурлит от возбуждения, а больше всего хочется в Сашку вцепиться, лучше всего в горло, и задушить.
— Дай мне какую-нибудь таблетку, — попросил он, появившись на кухне минуты через три. Выглядел несчастным, а с припухшей щекой, болезным. — У меня всё болит.
— Кроме совести, наверное.
— Если ещё и она заболит, я повешусь. Хочешь, покажу тебе синяк? В пол бочины.
— Обойдусь.
— Конечно. Это же твоя работа, тебе станет стыдно.
— Не станет. Я даже порадуюсь. Поэтому и не хочу смотреть, чтобы не показывать тебе своего злорадства.
— Тань, мне больно.
Я знала, что ему больно. И мне было его жалко, где-то в глубине души. Очень, очень глубоко. Я достала из аптечки обезболивающее, и подала Сашке таблетку. Воды налила. Он осторожно присел за стол, таблетку запил, а сам глазами кухню обводил.
— Кто бы мог подумать, что мы вот так встретимся. Если бы ты сказала, что из этого города…
— Ты бы бежал от меня, как от чумы.
Он усмехнулся.
— Кто знает.
Я нисколько не поверила. Да я и сама, узнай, что он здесь «работает», не стала бы с Сашкой связываться. Смысл был как раз в том, чтобы встретиться в Испании и расстаться в Испании, без малейшего соблазна продолжить знакомство. И вот теперь он сидит на моей кухне и, не стесняясь, меня стыдит. А я совершенно не знаю, что делать
и чего ждать.— Это твоя квартира?
— Моя. То есть, родителей.
— А-а. А они где?
— На даче живут.
— А ты, значит, здесь одна?
Я повернулась к нему и упёрла руку в бок.
— А ты зачем спрашиваешь? Тебе жить негде?
— А если так, пустила бы переночевать?
Я даже рассмеялась от такой наглости.
— Нет. Я чужих людей на ночь не пускаю.
— Ага.
— Ага.
— Как собеседование?
— Я опоздала.
— Я виноват?
— Конечно! Я так готовилась… А сколько костюм этот стоит — страшно вспомнить! Мне ещё долг Ленке отдавать!
— Сколько проблем, и всё из-за меня.
— Ты, помнится, мне зуб давал, что не женат, и им же поплатился. Врун.
— Да не женат я! И, судя по всему, уже не буду, зуба-то нет.
— У тебя ещё тридцать, — успокоила я его.
— Зуб мудрости был последний. А без мудрости жениться нельзя, мне так папа говорил. — Сашка вновь обхватил припухшую щёку ладонью и поморщился. Я за ним наблюдала.
— Болит?
Он кивнул. Но так, как этот человек меры не знал, продолжил жаловаться.
— И бок болит, а ещё локоть.
— Как ты до сих пор жив, не знаю.
— Хоть воды еще налей, что ли. Никакой жалости в тебе.
Воды я ему налила, поставила перед ним стакан, а потом присела напротив.
— А меня кто пожалеет?
Сашка сделал несколько осторожных глотков, а сам к себе прислушивался. И лишь после поинтересовался:
— А кто ты по профессии?
— Я дизайнер интерьера.
— О-о.
— Что? Хорошая профессия.
— Да я не спорю. И кому же в городе не повезло? Кто будет жить без красоты твоими молитвами?
Я в полном расстройстве поводила пальцем по гладкой столешнице.
— Туристический центр.
Сашка замер, продолжая держать стакан у губ.
— Ты участвовала в конкурсе?
— А чему ты удивляешься? Между прочим, у меня два проекта за плечами!
— Это круто.
Я нахмурилась, приглядываясь к нему.
— Будешь издеваться, выгоню, — пригрозила я.
— Я не издеваюсь, я серьёзно. Опоздала, значит?
Я кивнула.
— Бывает, — вроде бы посочувствовал он.
Я согласилась.
— Да. Но почему всегда со мной?
— Малыш, не расстраивайся, — видимо, по привычке решил приголубить он меня. Я тоже, признаться, в первый момент не осознала, что это было лишним. — Поедешь завтра, и поговоришь.
— К кому я завтра поеду? И где я этого кого-то искать буду? Ты не представляешь, как гостиницу охраняют! Как военный объект!
Сашка поболтал воду на дне стакана, допил, а я поднялась, достала из холодильника тарелку с виноградом, и с грустным видом принялась его есть. Отрывала по ягодке и медленно подносила ко рту, иногда вздыхала. Потом заметила, что Сашка за мной внимательно наблюдает. Опомнилась, последнюю ягоду прожевала со злостью.