Такое вот кино

И, вообще, почему все модели худые, как Дашка? Высоченные, длинноногие, с отрепетированной улыбкой. Мне вот моделью, в общепринятом смысле, никогда не стать. Но кто сказал, что это плохо? У нас с сестрой видимая разница в два размера, и во всём остальном мы полные противоположности, будто мы дочери разных родителей, честное слово. Но всё дело в том, что я пошла в родню отца, а Дашка в маму и её родственников. Высоких, поджарых и грациозных, а мне посчастливилось стать… кхм, сладкой девочкой. Папа мне это с самого детства говорит. Аппетитная блондинка, с ямочками на щеках и открытой улыбкой. Конечно, Емельянов от себя ещё добавлял про красивую грудь, про крутые бёдра и родинку на бедре. Однажды, когда он в очередной раз увлёкся обсуждением моих лучших, по его мнению, качеств, я не удержалась и спросила:

— А ты выше моей груди взгляд когда-нибудь поднимаешь? Какого цвета у меня глаза?

Сашка тогда откровенно скривился.

— Как тебе не стыдно, а? Что бы я да не смотрел? Я тебя всю люблю, целиком. Булочка моя.

Мужики странные существа, как можно верить в то, что девушка с радостью воспримет, если её назовут «булочкой»?

Но ноги у меня такие же длинные, как и у сестры, и блондинка я натуральная, не подкрашиваюсь, как некоторые… но это Дашкина тайна. И талия у меня тонкая, а вот размеру моей груди сестра тайно завидует. Это я тоже знаю. Я, вообще, кучу всяких её тайн знаю, она же моя сестра, и я их, заметьте, храню. А вот Дашка без умолку болтает обо всём, что становится ей известно. Но о чём это я?

О том, что новое платье на мне сидело, так, что я сама засмотрелась. Крутилась перед зеркалом в спальне, и насмотреться на себя не могла. А уж когда на каблуки встала… Глубокий синий цвет, вырез смелый, но при этом не провокационный и уж точно не безобразный, всё, что должно быть прикрыто, от чужих глаз спрятано. От талии расходилось несколькими складками, подчёркивая фигуру. На шею жемчуг, подарок Емельянова, который мы с Никой уже успели обсудить, на запястье золотые часики, но самое интересное открывалось, стоило немного приподнять подол платья, и показывалась ажурная резинка французского чулка. Эту деталь я Сашке и продемонстрировала, когда он в спальню вошёл. Точнее, даже не вошёл, остановился в дверях, меня разглядывая, а на губах расползлась улыбка.

— Ого.

Я подол отпустила, а руку упёрла в бок.

— Что «ого». Я старалась, а тебе кроме «ого» сказать нечего?

— В том-то и дело, что нечего. — Он подошёл поближе, окинул меня ещё одним горящим взглядом, после чего протянул руки и притянул меня к себе. — Танька, красота.

Я довольно улыбнулась, обняла его за шею, ответила на поцелуй, а после того, как Емельянов со смехом спросил:

— Сколько мне это стоило? — стукнула его по плечу.

— Мы к Филинам идём, я должна соответствовать Нике и Васе.

— Это без сомнения. Но, кажется, ты превзошла.

— Конечно, приятно, что ты так думаешь, но боюсь, это не так. Я пока только учусь.

— Ты отличница, серьёзно тебе говорю. — Его ладонь легла на моё бедро, подхватила так, что я невольно на цыпочки привстала, но поспешила его руку оттолкнуть.

— Саш, с ума сошёл? Помнёшь!

В общем, сборы немного затянулись. Зато из дома мы вышли рука об руку и при этом на губах одинаковые таинственные улыбки, которые дрогнули лишь при встрече с Завьяловым. Он первым вышел нам навстречу, окинул выразительным взглядом, и мрачно поинтересовался:

— Вот скажите мне оба, вы нормальные люди? Как можно из соседнего дома прийти с опозданием в полчаса?

Я скромно пожала плечами и поторопилась отвернуться от Геннадия, скрывая лёгкий румянец, проступивший на щеках.

— Так получилось.

— Человек вон из Парижа прилетел вовремя, а вы…

— Ген, ты чего завёлся-то? — спросил его Емельянов, не слишком впечатлённый отповедью, которую получил. К счастью, из-за Генкиной спины появилась Василиса и хлопнула мужа по плечу.

— Он голодный, — сказала она. — Сейчас поест и успокоится.

— Извините, что опоздали, — сказала я Васе. — Обстоятельства были, — туманно проговорила я. Сашка тут же кивнул и добавил:

— Чрезвычайной важности.

Взгляд Завьялова остановился на мне, потом переместился на лицо Емельянова, сам же Геннадий хмыкнул.

— Ага, обстоятельства.

— Геночка, иди в комнату. — Вася мужу улыбнулась, а потом подхватила меня под руку. — Отлично выглядишь, — шепнула она мне на ухо. — Сашка оценил?

Я лишь кивнуть ей успела, а потом отвлеклась на собравшихся в гостиной людей. Если честно, я ожидала, что гостей будет больше, а тут всего лишь две незнакомые пары, ну и конечно, француз. Симпатичный мужчина среднего возраста, улыбчивый и живой. В тот момент, когда мы вошли, он разговаривал с Филином и отчаянно жестикулировал, после чего рассмеялся. Я же заметила, как Кирилл Александрович усмехнулся, совершенно не собираясь радостно хохотать, как это делал его гость. Потом голову повернул и увидел нас.

— Наконец-то. Вы где пропадали?

Я на мгновение зависла, пытаясь быстро придумать достойное оправдание, совершенно не желая краснеть ещё и в присутствии незнакомых людей. Но Емельянов меня опередил. Здоровался с мужчинами за руку, а Филину ответил:

— С Фирсовым встречался. Последняя попытка договориться перед битвой.

Я немного удивилась этой информации, мне Сашка ничего не говорил, ни утром, ни днём.

— И как?

— Как всегда. Бесперспективно. — Емельянов усмехнулся, немного жёстко, и усмехнулся, встретившись взглядом с одним из гостей, с которым был, явно, знаком.

Ника поднялась мне навстречу, даже руку протянула, и я, конечно, не сразу смогла взгляд отвести. Нике даже беременность шла, что мне казалось удивительным. Лично я этого не знала, но Вася говорила, что на период беременности Ника немного поменяла стиль в одежде, теперь её наряды, их цвета и фасоны, стали мягче, и она сама в них казалась воздушной и милой. Да, немного обманчивое впечатление, но Нике шло, в её нынешнем образе всё кричало о скором материнстве. Но как говорила она сама, это было своего рода способом управляться с мужем. Во время её беременности Филин превращался в пластилин в её руках, чем Ника умело пользовалась.

— Таня, я тебя со всеми познакомлю.

Первым изъявил желание знакомиться гость из Франции. Крис улыбался по-особенному, жал мне руку и говорил на ломанном русском.

— Очень рад, оченно. Я Крис.

Я мило, и как мне самой показалось, достаточно скромно улыбнулась.

— Татьяна.

— Красивый женщины в Россия. Всегда это Кириллу говорю.

— Он ради «красивый женщин» даже русский выучил, — поддакнул Завьялов. — Глядишь, так и женится.

— А ты всё замечаешь, — поддела зятя Ника. Затем указала ему направление к накрытому столу. — Садись. — Посмотрела на остальных гостей и улыбнулась. — Давайте сядем за стол, прошу.

— Все уже проголодались.

— Что-что, а Ника гостей принимать умеет, — сказал один из московских гостей.

— А я что, не умел? — удивился Филин. — Я тебя плохо принимал?

— Ты имеешь в виду, до женитьбы?

— Да, да. До… того знаменательного события.

Ника дёрнула мужа за руку.

— Слышу тень сарказма в твоём голосе.

Кирилл её руку поймал.

— Никакого сарказма. Я же клялся, благодарить судьбу до самой смерти. Я клятве верен.

— Не помню я таких клятв, — негромко проговорил Завьялов откуда-то со стороны. Тут же послышался глухой звук удара, я посмотрела в ту сторону, и поняла, что это Вася мужа по спине стукнула. И шикнула: