Такой вот Роман
Шрифт:
За окном чувствовалась приятная весенняя прохлада. Похоже, прошел дождь, который Рома, занятый суетой своих мыслей, сначала даже не заметил. Этот необычно свежий воздух обещал что-то новое, таинственное, неизведанное, возможно, то, что произойдет уже только тогда, когда Ромы не будет на этом свете, ведь, возможно, уже сегодня он выпил ту самую таблетку, начиненную злополучным ядом…
«Надо срочно вызвать Агнессу», – вдруг решил Рома и решительно приступил к реализации задуманного.
Вызвать Агнессу было не так уж и сложно. Для этого было достаточно нажать комбинацию из нескольких кнопок на пульте, управляющем умным домом Ромы, и очаровательная Агнесса уже была готова выслушать любые словесные пассажи Ромы и исполнить любые желания, что обеспечивали предусмотрительно вложенные в нее создателем алгоритмы.
«Все в этом мире сегодня зависит от программ
«Все кругом – сплошные алгоритмы! – думал он. – Никакой свободы воли! Все кем-то предначертано, предрешено. Для всего уже давно написан свой алгоритм. В том числе и для моей скудной жизни».
От этих мыслей Роме стало грустно, и он вспомнил одно из своих недавних стихотворений, посвященных компьютерной мышке. Ему казалось, что в этих строках он сумел «схватить» всю фатальную сущность бытия.
Как спутница и только лишь,Устав от рук касаний,Живет компьютерная мышьИ новых ждет заданий.Налево, вправо, взад, вперед,Нажмут и вновь отпустят…И, дергая за проводок,Ей вновь добавят грусти…И вот, устав от всех невзгод,Решила мышка слиться,Но даже не пройдет и год,Все снова повторится.Ведь мышь починит программист,Вернув ее из комы.Туда-сюда, назад-вперед:Движения знакомы.О мышь! Смирись же на века,И лучше уж не станет:Чужая воля и рукаТобою управляет…Да, Рому уже давно волновал один философский вопрос: есть ли свобода воли, а также ряд сопутствующих вопросов: волен ли человек распоряжаться своей судьбой, или единственный выбор, который он может совершить, – это решение жить или умереть? Неужели только в этом состоит свобода воли?
Когда Рома учился на третьем курсе в университете, у него была прекрасная преподавательница философии. Именно поэтому Рома великолепно помнил древнегреческую философию и, в частности, философию атомистов. Атомистами этих философов называли потому, что они полагали, что все в мире состоит из мельчайших единообразных частиц – атомов. В мире существуют лишь атомы и пустота, так учили Левкипп и Демокрит. Концепт пустоты нужен был им для того, чтобы обосновать движение атомов. Ведь атомы должны были где-то двигаться! Пустота для Левкиппа и Демокрита была неким прообразом ньютоновского абсолютного пространства как некоего вместилища материальных тел и места, где они могли бы совершать движение. Согласно атомистам, все в мире – это результат движения и определенного столкновения атомов. Все происходящее в мире – это результат столкновения и спонтанного соединения атомов. По мнению Демокрита, если бы мы знали, как именно атомы изначально двигались в пустоте и каким образом сталкивались и соединялись друг с другом, мы могли бы предсказать любое событие будущего. Таким образом, у атомистов все в мире абсолютно фатально, подчинено року, судьбе. Человек в концепции атомистов абсолютно лишен свободы воли и свободы выбора. Да и душу атомисты толковали оригинально. По их мнению, душа тоже состоит из атомов и после смерти тела атомы души рассыпаются.
А что такое душа? Есть ли вообще то, что люди обычно называют душой?
Еще со студенческих времен Рома помнил материалистическую трактовку, согласно которой нет никакой души, а есть сознание, которое есть функция головного мозга. Нет мозга – нет сознания. И нет никакой души. Соответственно, нет никакого бессмертия. А значит, нет никакой разницы – жить или не жить.
Его мысли вновь вернулись к Агнессе.
Рома назвал ее Агнессой в честь католической святой.
Не пошло ли это, называть
голографическую проститутку именем прекрасной и невинной девушки? Об этом Рома задумался только сейчас, и ему стало немного противно от себя самого и стиля своего мышления.Иногда Роме казалось, что Агнесса умеет чувствовать – радость и печаль, обиду и раскаяние, усталость и любовь. Хотя где-то в глубине своего сознания он понимал, что это лишь его иллюзии.
Агнесса была лишь простой компьютерной голограммой, настраиваемой определенным образом в соответствии с потребностями заказчика и функционирующая на основе технологий искусственного интеллекта.
Внешность этой голографической проститутки можно было настроить так, как желал ее «хозяин», равно как и имя, на которое она бы откликалась, было не в ее воле. Да и вообще, можно ли говорить о наличии воли у какой-то голографической игрушки?
Хотя Агнесса и носила католическое имя, она была словно срисована с японских аниме. Выбирая внешность, Рома сделал ее блондинкой (в память о Ней) с немного волнистыми волосами средней длины. Она чем-то напоминала ему одну из девочек из старенькой компьютерной игрушки-рассказа под названием «Бесконечная весна». Та весна, когда он навсегда оставил ее, действительно, стала для Ромы бесконечной.
Он проходил эту игру много раз – много раз один, несколько раз – с друзьями. С Ней он тоже начинал в нее играть. Во время их коротких последних встреч Рома привозил с собой ноутбук, запускал игру и наблюдал, как Она ее проходит. Во-первых, ему было просто любопытно, какой вариант развития событий выберет она. Во-вторых, ему просто нравилось смотреть на Нее и на то, как Она увлеченно занята каким-то делом (причем тем, которым она занимается с интересом именно по рекомендации Ромы). Похоже, ей тоже нравилось, как Рома за ней наблюдает. Однако до конца в эту игру он с Ней не доиграл. Он просто однажды больше Ей не написал и не приехал. Именно так эта весна и стала для него бесконечной.
Да, аниме были уже не в моде в Роминой стране лет восемь – десять. Причина достаточно банальная – обострение международных отношений на фоне агонии загнивающего западного капитализма.
Но разве любовь к аниме можно выбить из сознания упоротого анимешника? Конечно, нет! Вот и Рома до сих пор был влюблен в анимешные сюжеты и обожал анимешных героев.
Подобно тому, как раньше, в начале двадцатого века, тайно распространяли подпольную революционную литературу, Рома добывал свои манги. Раньше – в электронном виде онлайн. Потом – в электронном виде на электронных носителях. Когда это стало невозможным – то на бумаге. Надо же! 2036 год, а творчество на бумажном носителе опять в цене!
А почему бы не сделать это в последний раз?
Рома нажал на кнопку пульта, и появилась Агнесса.
– Добрый день! – нежно прошептала она. – Как я могу вас называть?
– Зови меня Рома и обращайся на «ты», – вяло промолвил он.
– Как пожелаешь! – сладострастно сказала она, и эти цифровые эмоции в ее словах были здесь совершенно лишними.
– Тупая, безмозглая голограмма! – подумал Рома, а в реальности просто громко и томно вздохнул.
– Что ты хочешь, чтобы я сделала для тебя? – еще более нежно прошептала голограмма.
А Рома уже ничего не хотел. Он не понимал, как он мог столько времени уделить этому абсолютно бесполезному роду деятельности. А можно ли вообще считать то, чем он занимался долгими томными вечерами, деятельностью? Вместо того чтобы написать Ей (хотя Она, наверное, уж и вовсе забыла о нем), он нажимал на кнопку пульта и вызывал голограмму.
Оформленная грудь, тонкая талия, смачная попа и наполненные сладостной грустью огромные глаза анимешной красавицы – это все, что нужно было Роме, для того чтобы вечер прошел хорошо.
Благо эта услуга стоила недорого (примерно 200 виртрулей в месяц, что для Ромы значило ровным счетом ничего).
И тут она сказала:
– Ня-ня-ня! Я твоя няшка, а ты будешь моим кунчиком?
Он тяжело вздохнул и сказал: «Да, конечно», – а на самом деле подумал: «Няшка-няшка, какая же ты шняжка», – и опять тяжело вздохнул.
А голографическая няшко-шняжная девица все лепетала: «Ня-ня-ня! У нас теперь лав-лав», – и крутила своей округлой задницей. А Рома вдруг подумал: «Ненавижу англосаксов!» Причем здесь были англосаксы? Рома не очень понимал. Но ему сегодня казалось, что во всем виноваты англосаксы.