Такси счастья
Шрифт:
Через два дня Саша заехала попрощаться с Соломеей.
— Я долго думала, что тебе подарить, Соля. Хотелось нечто особенное, на память. — Она сняла с руки четки из лазурита, — самое дорогое, что у нее есть, — и надела их девочке на руку. — Это тебе. Мой друг Арсений говорит, что все люди делятся на две категории: те, что с четками, и без них. Ты теперь в правильной категории. А это моя любимая книга. «Обещание на рассвете» Ромена Гари. В ней любовь и нежность ко всему живому и сущему переливаются через край, потому что их много. Больше, чем может вместить книга или человек. Знаешь,
— А так бывает? — удивилась Соля.
— Да. Увидела фотографию, с которой печально улыбался невозможный красавец Гари в летной форме, и влюбилась. А потом узнала, что его, оказывается, уже давно нет на свете… Он покончил с собой. Тогда я вздохнула и тоже печально улыбнулась — вот мужчина, которого я могла бы полюбить. Жаль, что мы разминулись во времени.
— Спасибо, Саша! Перелет до Канады будет долгим. Начну читать твою книгу в самолете, и мне будет не так грустно.
— Береги себя!
— И ты тоже.
— Пусть у тебя будет самый лучший Новый год! Подарки и новое счастье!
— А это тебе, Саша! Я вчера нарисовала.
На рисунке Соли в небе летела красная машина, а под ней расстилалась Москва. На обороте была написано: «С Новым годом! Пусть в этом году сбудутся все желания!»
— Пусть, — сказала Саша и заплакала.
Ничего себе! Сколько лет, сколько зим! Перед ней стоял бывший муж собственной персоной, в куртке и нелепой подростковой шапке, с пакетами в руках… Сережа. Удивительно, что она еще помнит, как его зовут. Вот и встретились два одиночества — нежданно-негаданно, в книжном магазине в центре города.
— Здравствуй, Сережа!
Бывший муж уставился на нее, будто узрел привидение, и чуть не выпустил пакет из рук.
— Александра?
— Она самая.
— Давай выпьем кофе? — предложил он.
Почему бы и нет?
Они сидели за столиком в кофейне, пили кофе и разглядывали друг друга.
Сережа изменился — кудри поредели, голубые глаза выцвели. Где же та киношная красота? А он небось о ней думает — надо же, какая старая кошелка, эта моя бывшая.
— Ты совсем не изменилась, Александра, — произнес Сережа, будто прочитал ее мысли. — Молодец, вид цветущий, и, как всегда, в мажоре, улыбаешься! Знаешь, я даже иногда злился на тебя, отчего ты постоянно улыбаешься?
— Такой характер, — виновато ответила она.
— Рад, что у тебя все хорошо.
Саша не стала его переубеждать — зачем?
— А как ты?
Он пожал плечами и усмехнулся.
— Что тебе сказать, Александра…
Она вздрогнула. Видимо, это вступление к дальнейшему трагическому повествованию. Так и оказалось. Следующие тридцать минут ее бывший муж рассказывал о том, что жизнь не удалась. Честно выслушав, Саша уточнила, что именно «не удалось».
— Все! — скорбно промолвил он.
Сережа, кстати, и прежде предпочитал мыслить глобально, не размениваясь на детали и конкретику, а с возрастом развил эту способность.
— Неужели все так плохо?
Саша попыталась улыбнуться, но осеклась, увидев выражение Сережиного лица, которое свидетельствовало о том, что «на самом
деле еще хуже!»— Меня уволили два месяца назад!
— Такое иногда случается, Сергей, это не конец света!
— Но уволить без объяснения причин, в кризис! Я уж не говорю о том, сколько я сделал для этой компании!
«Стоп. Отмотаем пленку на энное количество лет назад. Сережа, ты, случайно, не помнишь, что нечто подобное происходило со мной? Не связываешь со своей ситуацией, и в причинно-следственные связи не веришь?»
Ладно. Ничего этого она не сказала, потому что не было в ней ни злорадства, ни волнения, ни радости, ни раздражения. Сердце билось ровно, пульс оставался умеренным.
— Найди другую работу, в чем проблемы?
— Ты не понимаешь! — обиженно вскинулся Сережа. — Что для меня значила потеря работы! Словно мир перевернулся!
Глядя на грустное Сережино лицо, Саша вдруг вспомнила миниатюру любимого сатирика:
«Песик породы японский пекинес внезапно умер от инфаркта, когда перед ним раскрыли зонт. Он увидел мир в черном свете».
И захихикала, не в силах удержаться. Песик! Породы японский пекинес!
Сережа вскинул на нее глаза, полные мировой скорби и недоумения. Как она может смеяться? Над ним? В момент столь трагический?
А Саша не могла остановиться. И хотя ей было стыдно — ну что она, в самом деле, ржет, когда человека трагизмом плющит, дура бесчувственная, а все же остановиться не могла. Увидел мир! В черном свете!
— Извини меня, это нервное. Так ты сейчас безработный?
Сережа кивнул, опустив голову.
— Представь, какое совпадение, я тоже.
— Да ты что? — удивился и будто обрадовался бывший муж. — А по тебе не скажешь…
— Ну, это так… Видимость внешнего благополучия. Хотя я считаю, что потеря работы не конец света!
— Нет, — возразил Сережа. — Мне кажется, я после этого даже заболел, ни желаний, ни целей, ни сил. Полная апатия.
— Попробуй все изменить!
Сережа хмыкнул, словно Саша сказала что-то неприличное, какую-нибудь глупость.
— Неужели ты веришь в то, что мы можем что-либо изменить? Что это вообще в наших силах?
— Сережа, но как же…
И она выдала бессвязный психотерапевтический лепет, дескать, надо верить в себя, и свои силы.
— Кому надо, зачем надо? — заныл он.
Этакий ноющий капризный мальчишка тридцати лет. Неужели Марь Ванна его сломала?
Неожиданно Сережа раскололся:
— Да и вообще, разве можно что-то изменить по большому счету?!
Эта фраза ей многое объяснила.
— По какому большому счету? — усмехнулась Саша. — Ты начни с малого, а там разберешься.
— От нас ничего не зависит!
— А от кого зависит?
Он снисходительно пожал плечами:
— В России живем. Здесь ни от кого ничего не зависит!
Ну здрастье, приехали.
Все с мужчиной ясно. Будет теперь всю оставшуюся жизнь переживать свое увольнение, плыть по течению, свято уверовав в то, что «от нас ничего не зависит», и с этим своим фатализмом в виде камня на шее утонет в ближайшем водовороте. Жаль… Сережа хороший человек, но безвольный и внутренне расхлябанный.