Таксопарк

— Куда «архангел» пошлет. — Ярцев развел руками, потом дружески пристукнул по Славкиному плечу.

— Опять своей джиуджитцей!. — недовольно скривился Слава и потер плечо.

— Я же любя, чудак… Только и переместиться будет непросто, там тоже конкуренция и очередность. Народу много, Слава, развелось на земле. И все хотят получше чтобы. Вот и идет этот естественный отбор, изучал в школе? Мне почему-то из всей премудрости именно это и запало в голову… Думаешь, отчего я такой сильный? На вид вроде сморчок, ткни — переломишь, да еще язвенник, понял. А все школьная премудрость — выживает тот, кто сильнее. Вот я и натренировал руки да голову. Маленькая у меня голова, а спрессовано в ней много всякого, под давлением, понял? — Ярцев пощелкал пальцем по своему обтянутому пергаментной кожей лбу и засмеялся, обнажая белесые десны. — А ты, Ростислав, судя по всему, паренек активный, с хваткой. Далеко пойдешь, когда вылечишься. — Ярцев продолжал улыбаться. — Я и хочу тебе помочь, подсказать. А то на своих любовных утехах большую карьеру не сделаешь. Слиняешь где-нибудь в бараке, среди таких же нетерпеливых.

Слава смотрел, как тонкие губы Ярцева, брезгливо касаясь друг друга, неторопливо выпускали в морозный воздух слова.

— Ты подай докладную хозяину о своем сменщике. Хозяин доволен будет. Ему Сергачев поперек горла стоит.

— Как… докладную? О чем? — растерялся Слава.

— Подумай, обмозгуй… Скажем, тот скандальчик вспомни. Понимаю, Сергач прав был. Да ведь любое дело можно повернуть, верно? Подумай. Когда два человека на одной машине работают… Повод-то всегда найти можно. А хозяин это оценит — глядишь, и пойдет навстречу: мою машину тебе передаст… Так ты звони завтра насчет телефончика лекаря. С утра звони.

Эта встреча отвлекла Славу от мрачных дум и обнадежила. Значит, в парке ждут новые машины! Он понимал, чем Ярцев озабочен: чем меньше кандидатов на получение новой машины, тем легче ее получить, ясное дело. А кандидатов хватало. Правда, Сергачеву была обещана новая машина — до сих пор вспоминают его благородный поступок. В газете писали: мальчика, которого он принял в лесу, Олегом назвали — в честь Сергачева… Но мало ли как Ярцев повернет, хитрец!

Слава вывел машину из парка и направился к ближайшей стоянке. Мысли опять стали гнетущими, тупыми. И страх, приглушенный разговором с Ярцевым, вновь глухой тошнотой ворочался в груди, давил на живот. Внимание его сосредоточилось на вялом, скрюченном своем теле, вдавленном в мягкое сиденье автомобиля…

Стоянка у кинотеатра пустовала. Ждать пассажиров не было настроения, он поехал дальше, в сторону вокзала, там всегда были желающие. Но с каждой минутой Славе казалось, что болезнь слепым червяком вгрызается в него все глубже и глубже. Нет, до завтра ему не дотянуть… Стерва она, стерва, «Машка — золотая ножка»… Славе в шуме двигателя слышался ее хрипловатый смех, а встречные светофоры подмигивали желто-зелеными наглыми глазами. Подъехать к гостинице, вдруг он ее там встретит? Ну и что? Что будет?.. Тоска сжимала сердце. А мысль о том, что надо отдать пятьдесят рублей врачу, еще горше омрачала существование. Шутка — пятьдесят рублей! Лихоимцы эти докторишки, пользуются случаем… Ладно, чего жалеть, здоровье дороже… А почему, собственно, не обратиться в диспансер? Такие же доктора…

Через полчаса, млея от неизвестности и сжимая в ладони номерок, Слава сидел перед белой дверью врачебного кабинета. В стороне, вытянув длинные ноги в каких-то рваных тапочках и скрестив руки на груди, посапывал во сне пожилой мужчина. На стуле рядом с ним высился узелок, из которого торчали щетки и тряпки…

«Дрыхнет себе… И расспросить не у кого. Может, еще не поздно отвалить». — Слава с тоской вспомнил, как в стерильно чистой и тихой регистратуре у него потребовали паспорт. Слава хотел было покрутить, адрес выдумать — зачем ему оставлять свои координаты? Нет, без паспорта и разговаривать не хотели, пришлось выложить, Он смотрел, как в чистый лист бумаги вгрызаются слова и цифры, сопровождающие его сейчас в этой жизни, и казалось, что они касаются какого-то другого человека, а не его, Ростислава Садофьева… В парк могут сообщить, а там на этот счет строго — уволят к чертовой бабушке. Или тетке сообщат, домой напишут. Вырвать бы сейчас паспорт, в машину и дуть отсюда. Но Слава лишь вздохнул, вспомнив о деньгах, что потребует от него ярцевский лекарь. А, гори все синим пламенем — чему быть, того не миновать…

Слава громко кашлянул. Спящий встрепенулся.

— Что, кабинет освободился?

— Нет, — с готовностью ответил Слава. — Сейчас ваша очередь?

— Мне не к спеху. Могу подождать. — Мужчина вновь уложил на груди руки, готовясь соснуть.

«Дрыхало чертово», — подумал Слава и произнес:

— Долго что-то.

— А куда им спешить-то? — не поднимая век, ответил гражданин. — Раз сюда попал, жди, куда денешься?

Слава растерянно улыбнулся, не зная, как растолковать зловещие слова незнакомца. Цветные стеклянные витражи, подсвеченные изнутри лампочками, сулили полное выздоровление при своевременном и правильном лечении. Плакаты на стене предупреждали о роковых последствиях случайных связей. Картинки наглядно показывали, как начинаются такие связи и к чему они приводят. Слава внимательно все прочел и, вздохнув, собрался было перечитать — делать все равно нечего, — как дверь кабинета отворилась, и в коридор вышел прыщавый парень в кожаном пиджаке и с плоским чемоданчиком в руках. Парень свойски подмигнул Славе и сообщил, что доктор сам вызовет, не торопись. Он сел на скамейку и с нетерпением заглянул в какие-то листочки, видимо анализы. Слава настороженно наблюдал за ним. Парень довольно присвистнул, красноватое лицо его посветлело.

— Дела идут! — сказал он и еще раз подмигнул Славе.

— Контора пишет, — поддержал дружески Слава. — Понимаешь в этом? — Он кивнул на анализы.

— Побегаешь с мое, поймешь. Профессором стал.

Славе хотелось порасспрашивать парня, выудить что-нибудь для себя полезное…

— А прикид где этот брал? — Он пощупал пальцами добротную кожу пиджака, тем самым давая понять, что он человек свой, таиться не надо.

Кажется, парень «схватил приманку». Он улыбнулся и ответил на деловом жаргоне фарцовщиков:

— Сманял. Вчера.

— Фирменный прикид, — одобрил Слава.

— Но, — довольно поддержал парень. — Торгаш просил восемь бумаг. Я ему говорю: «Гоша, ты в своем уме?»

— Его что, Гошей зовут?

— Откуда я знаю, как его зовут? Я ему говорю: «Гоша, ты поляны не видишь! За такой прикид — пять бумаг и разбежались». Растопился Гоша.

— Ну а там как? — Слава повел подбородком на дверь кабинета.

— Что там? — не понял парень. — Первый раз, что ли? Главное, не тушуйся. А то начнут тебя выспрашивать — где, с кем… А это дело тихое, лирическое. У каждого свое.

Под сидящим в стороне мужчиной протяжно заскрипел стул.

— Шантрапа! Зяблики… Жизнь себе ломаете, шантрапа!

Прыщеватый вытянул шею, взглянул на гражданина, цыкнул, повернул к Славе красное лицо.

— С тобой тот пупок?

— Первый раз вижу, — ответил Слава.

— И не увидишь, — буркнул мужчина. — Я б определил вам меру наказания. В клетку посадил бы и на площади выставил. Пусть люди видят своих «героев».

— На какой площади, дед? — вежливо спросил прыщеватый.

— Нашел бы на какой, сукин ты сын…

— Ну-у-у, дед, грубиян ты… Ведь и ты не в церковь пришел. Тоже не святой…

— Полотер я. Понял? Жду, когда вас, оглоедов, принимать перестанут. Полы для них драй еще. Тьфу! Фигура! Слюной перешибить, а тоже сюда прикатил… Работать ступай! На завод! Цацкается с вами государство, а вы, гниль на коже… — Мужчина отвернулся в сторону и добавил: — И вправду что гниль. Сразу друг дружку признали…

Над дверью вспыхнул фонарик с надписью «Войдите».

Врач сидел за столом — пожилой, в очках — и что-то писал. Слава шагнул, положил номерок и осторожно присел на край табурета.

— Фамилия. Имя, — произнес врач, не поднимая головы.

— Там написано, — ответил Слава.

Врач поднял голову и скользнул взглядом по хмурой Славкиной физиономии.

— Здесь три истории болезни, какая ваша?

— Ну, Садофьев фамилия.

— Ростислав? — Врач придвинул к себе чистый лист.

Слава молчал.