Там, где цветут дикие розы. Анатолийская история
Шрифт:
Ты же понимаешь, у меня есть свой маленький бизнес! Я тебя повезу в район Оперы. Это очень хорошее место. Если после мэрии ты решишь заглянуть и в Елисейский дворец, то тебе даже такси не понадобится, сможешь пешком прогуляться. А откуда ты?
— Из Стамбула, — ответил Мустафа.
— Из Стамбула? Здорово! Говорят, красивый город. Я был в Анталии. Море там хорошее, а так — не понравилось. Баку — лучше.
А ты зачем приехал?
— Мне нужно найти здесь следы своих родных, — ответил он.
— Так вот зачем тебе понадобились комиссариат и мэрия, — протянул водитель и, покачав головой, сказал: — Зря ты рассчитываешь на чиновников. Они тебе вряд ли
— У тебя, наверное, с ним тоже небольшой бизнес? — криво усмехнувшись, спросил Мустафа. — Тоже небось имеешь свой процент?
— А если даже так. От этого всем хорошо: и мне, и ему, и его клиентам, — обернувшись через плечо, запальчиво сказал водитель.
— Ну, положим, не всем. Ты ведь не платишь с процентов налоги? — вновь усмехнувшись, спросил Мустафа.
— А зачем, зачем я должен платить с них налоги? — возмутился водитель. — И потом, если я что-то имею, то меньше возьму у государства, значит, ему тоже хорошо. А какой смысл давать государству, чтоб потом с него брать? Ну что, едем к адвокату?
— Вези, — вздохнув, сказал Мустафа.
— То-то и оно, — удовлетворенно сказал водитель и, внеся сумятицу в дорожное движение, стал перестраиваться в левый ряд.
Мелькавшую за окном ни с чем не сравнимую архитектуру Парижа вскоре сменили безликие коробки зданий, типичные для всех европейских городских окраин. Остановившись у одного из них, водитель сказал:
— Приехали, дядя.
Выйдя из машины, они прошли через арку и очутились в каменном мешке неухоженного двора. Крысы с недовольным писком отбежали в тень переполненного мусорного бака. Войдя в парадную с болтающейся на ветру дверью и увидев царящую там грязь, Мустафа мысленно пожалел о своем опрометчивом шаге. Но уже было поздно что-либо менять. Поднявшись по лестницам, которые, судя по всему, не убирались со дня строительства этого дома, они дошли до самого верха и позвонили в какую-то дверь. Ее долго не открывали, пока наконец за нею не послышались чьи-то шаркающие шаги. Кто-то, бормоча под нос, долго возился с замком и наконец с ним справился. Дверь со скрипом открылась, и их взору предстала древняя старуха, которая, подслеповато щурясь, пыталась разглядеть гостей.
— Господин адвокат, наверное, очень занят, раз дверь открыла мадам Тюрбо, — озабоченно сказал таксист. Вежливо взяв старушку под локоток, он отодвинул ее от двери и вошел в квартиру.
Поколебавшись, Мустафа все же последовал за ним. Подойдя к одной из дверей этой странной квартиры, таксист деликатно в нее постучал. Ответа не последовало. Не дождавшись ответа, он постучался вновь. На этот раз сильнее, и этого оказалось достаточно, чтобы дверь чуть приоткрылась. Увидев, что она не заперта, таксист осторожно ее открыл и, постучавшись еще раз, вошел. Мустафа вновь последовал за ним. Следом за ними, почему-то со стаканом воды в руках, в комнату приковыляла старуха и с нескрываемым интересом стала наблюдать за происходящим. А смотреть было на что, ибо господин адвокат и на самом деле был очень занят.
Он спал, развалившись в кресле с видом смертельно усталого человека. Грудь его мерно вздымалась, и комнату заполнял негромкий, но отчетливый храп. Судя по шеренге выставленных у его ног пустых бутылок, и завтрак, и обед, и ужин адвоката состояли из дешевого красного вина. При этом рубашка на его груди была почему-то мокрой.
Смерив
таксиста уничтожающим взглядом, Мустафа собирался было уже уйти, но тот ухватил его за рукав:— Стой, дядя! Рустам никого еще не обманывал! Раз я сказал, что поможет, значит, поможет!
— Его зовут Рустам? — спросил почему-то Мустафа.
— Рустам — это я! Рустам Алиев из Арменикенда, если это тебе что-то говорит!
С этими словами он деликатно дотронулся до плеча адвоката и тихонько его позвал. Тот и не шелохнулся. Сконфуженный водитель хотел было повторить свою попытку еще раз, но тут на авансцену неожиданно вышла старушка Тюрбо. Она подошла к креслу и плеснула водой из стакана адвокату в лицо. Вероятно, то было проверенное средство, ибо после него веки адвоката задрожали, и он стал приходить в себя.
— Судя по тому, что рубашка у вашего адвоката была мокрой уже до нашего визита, его не так давно уже будили подобным образом, — с иронией заметил Мустафа, осматриваясь по сторонам. — Значит, мы не первые клиенты за этот вечер. Да, похоже, у твоего 7 адвоката обширная клиентура, и он должен быть преуспевающим человеком.
Рустам виновато развел руками. Адвокат тем временем проснулся и, пытаясь что-то понять или вспомнить, с интересом разглядывал своих гостей. Увидев, что тот очнулся, таксист, наклонившись над ним, затараторил:
— Добрый вечер, господин Блюменталь.
Вы, конечно, извините за наше вторжение, но нам очень нужна ваша помощь. Мой друг ищет одного человека, и, зная, что только вы сможете в этом помочь, я привел его сюда.
Сообразив, что эти люди пришли, чтобы ему заплатить, адвокат стал смотреть на своих гостей более заинтересованным взглядом.
Постепенно обретя способность изъясняться, он, собравшись с силами, вдруг произнес:
— Сто евро… вперед…
Мустафа Гази презирал пьяниц и никогда не имел с ними дел. Но сейчас у него не было выбора. Частный адвокат мог оказаться более полезным, чем любое государственное учреждение. Мустафа слишком хорошо знал европейскую бюрократию. Официальные лица, чиновники и юристы будут ему улыбаться, будут весьма охотно брать с него деньги, но вся их работа сведется к тому, что они станут поочередно отфутболивать его от одного офиса к другому. Так было, например, когда он пытался создавать в разных европейских городах спортивные общества для детей турецких иммигрантов. Точно такая же история приключилась и с попытками учредить фонд помощи албанским беженцам. Нет, на помощь официальных лиц надеяться не приходилось. Значит, выбора нет.
— Месье адвокат, вперед я не дам ни сантима, — веско произнес Мустафа. — Но я вам заплачу сполна и, более того, прибавлю еще и специальное вознаграждение, если вы наведете справки об одном человеке.
Хозяин комнаты вздохнул и принялся шарить по карманам. Достав оттуда какой-то замусоленный блокнот, он, потянувшись, поднял с пола карандаш и, приготовившись писать, вопросительно взглянул на Мустафу. Точнее, в сторону Мустафы, потому что опухшие и косящие глаза адвоката вряд ли могли отчетливо что-либо видеть.
— Этого человека звали Геворг Бедросян. Предположительно 1900-х годов рождения или чуть старше. Вернулся во Францию в 1920 году из Аданского вилайета. Вот и все, что я о нем знаю, — сказал ему Мустафа.
Нетвердой рукой адвокат нацарапал несколько слов и почесал карандашом лоб. Судя по всему, в его мозгоприкусовом аппарате начал понемногу разгораться мыслительный процесс.
— Вернулся во Францию, — задумчиво произнес он. — Извините, а каким способом? Поездом, морем или, может быть, пешком?