Там, где кончается организация, там – начинается флот! (сборник)
Шрифт:
Не успел генерал положить трубку, как в дверь каюты постучал кэп, и, доложив, что катер с водолазами из Светлого только что отвалил от левого борта и, видимо, положил в базу, вопросительно посмотрел на комбрига и командующего.
– Ага… – удовлетворённо сказал командующий и, прищурясь, нашёл под толстенным оргстеклом стола телефон рубки дежурного, сам позвонил, дождался, пока трубку снимут, выслушал, как там представляются, сам представился (миролюбиво очень) и невинно поинтересовался:
– А что, катер-то наш… «Ярославец» который… Отвалил уже? Да?.. А кто ж там
Чем-то генерал был так доволен, что аж по-кошачьи жмурился, но взял себя в руки, сцепил пальцы перед собой и, напустив на себя мрачный и расстроенный вид, начал издалека:
– Вот ведь, товарищи офицеры, какая по моему ведомству чехарда приключилась…
После чего генерал рассказал капитану первого ранга, который командовал целой бригадой ракетных противолодочных кораблей, и капитану третьего ранга, который как раз одним из таких кораблей и командовал, то, что, по мнению генерала, произошло на борту военно-транспортного вертолёта МИ-восемь во время его перелёта из Мамоново на базу в Быхово. Рассказывал он абсолютно серьёзно, убеждённо и веря самому себе.
Где-то в самом начале душещипательного повествования комбриг сел вперёд на самый краешек кресла, низко-низко наклонился, да так и слушал командующего до самого конца. Плечи его время от времени подрагивали. Да и не удивительно – февраль месяц на дворе… Зябко. А шея – красная… Отчего-то.
Кэп же не мог себе позволить таких вольностей в присутствии генерала, поэтому сидел прямо, как свечечка, выражение лица имел скорбное, а глаза – полуприкрытыми. Ибо открой он их, тот ржач, которых в них плясал, сломал бы генералу всю мизансцену:
– …таким образом, боевая единица утрачена, а мне отвечай, – замогильным тоном закончил генерал и замолк.
Все остальные молчали тоже. И до-о-олго. Генерал закурил, повертел головой, посмотрел на одного и на другого, и, не выдержав, довольно раздражённо спросил:
– Ну, и чё молчим? Сказать что ль нечего?..
Кэп чуть приоткрыл глаза… Всё!!! Глянувший на него исподтишка комбриг немедленно затрясся всем телом. И вскоре уже просто ржал в голос. Еле сдерживаясь, пару раз подхихикнул и кэп. Генерал обиделся, оскорбился, насупился и… смущенно прыснул. Скоро ржали все! От души, до слёз, до колик, хватаясь за животы и показывая друг на друга пальцами!..
Как отсмеялись, субординация вернулась сама собой и кэп стал задавать генералу осторожные и вежливые вопросы, уточняя детали рассказанного. Однако вскоре стало ясно, что ответы его интересуют мало. Просто он всем как-то дал понять, что хотя и не такой умный, как гидроакустик, и эффекта Доплера не помнит, но белиберду про эфирные добавки в керосиновом топливе печатью своей войсковой части заверять не собирается.
Надо сказать, что генерал, человек опытный, ничуть не расстроился, а, потерев ладони, произнёс:
– Командир, сколько время-то?
– Около пяти уж… – кэп сообразил, что вылез из каюты без наручных часов, так как вообще уже вылезать из неё не собирался, и, поискав взглядом
по переборкам, нашёл флотские часы с зеркальным циферблатом, разбитым на все двадцать четыре часа, и избежал позора, – четыре-полста две, товарищ генерал!– Во-о-о!.. – протянул генерал, – У меня в любом полку уже бы перекусить сообразили…
Командир поймал укоризненный взгляд комбрига и, чуть смутившись, попросил разрешения отлучиться. И уже понёсся рассыльный поднимать матлаков кают-компании да офицерского кока, и уже доложили первые, что с закусками пока небогато, но они ща баталера растолкают и чё-нить сообразят. А кок, наоборот, чуть рисуясь, предложил на выбор долму, самолепные пельмени, перец фаршированный, да утку. А хотите, говорит, просто свинины кусищами нажарю, а? И послал тогда командир за боцманом… И поплёлся тот в кокпит за шилом, гремя ключами и размышляя – вот на что он будет в заводе тому же кэпу в каюту угловой диван делать?.. Слабое место флота – гостеприимство и радушие. И знал генерал, как морякам поляну накрыть, и за их же счёт.
И знал, что уж и накрывается она. И минут через десять всего прозвучал во флагманской каюте первый тост за содружество родов войск, а к теме утопления МИ-восьмого и не возвращались уже.
Вскоре генерал проклинал уже факультет военно-морской авиации Борисоглебского училища лётчиков и мечтал, как бы он сейчас командовал авиацией какого-нибудь сухопутного округа в самом, что ни на есть медвежьем углу нашей необъятной родины, и перелетал бы на вертолёте из одного полка в другой то на охоту бы, то на рыбалку… А комбриг успокаивал его, что всё ещё так и будет, как бы абсолютно позабыв, что о добытых командующим на Куршской косе косулях и кабанах, да о вывезенных оттуда же угрях центнерами на Балтике уже легенды складывают. И тут в дверь каюты постучали и мгновение спустя в ней появился Гена ГАГ с папкой документов в руках. Комбриг глянул на него без интереса, кэп с сомнением, командующий – с неприязнью.
– Ну, что? Оформил?..
– Так точно, товарищ генерал!
– Ну, клади и свободен. Надо будет – вызовем.
– Есть! – на приставном столе места свободного не было от тарелок с закусками и Гена, перегнувшись через него, положил папку на письменный. И вдруг неожиданно для всех продолжил, – Товарищ генерал, лётчики, все до одного, изменили свои показания в пользу совершенно новой версии случившегося. Крайне неправдоподобной версии. А один из них вообще от органов дознания скрылся…
Удлинённый по вертикали Гена ГАГ представлял из себя гораздо более удобную мишень, нежели прятавшийся за столом капитан. Поэтому малахитовый стаканчик, всё-таки расколовшись вдребезги, угодил ему прямо в лоб, красиво брызнув в стороны авторучками и карандашиками!..
– Иди на х… отсюда!!! – загремел командующий, и второй раз за ночь потянулся к пепельнице. Гена, понятно дело, слинял, и даже с лёгкой контузией с первого же раза попал в дверной проём.
Генерал, понервничав, взволнованно курил, а кэп долго и тщательно вытирал руки и, отбросив полотенце, потянул папку к себе. Он весело крутил головой, перекладывая лист за листом, а комбриг с командующим за ним хоть и украдкой, но внимательно наблюдали.
Наконец кэп в последний раз крутнул головой, ни одного слова не произнеся, закрыл папку и положил её на место. Теперь за ней потянулся комбриг. Он читал долго. И с абсолютно непроницаемым лицом. Затем молча закрыл её и погрузился в размышления.