Там, где нас не ждут

«Хозяин, я закончил».

«Подожди немного, я сейчас подойду».

Неплохо разговариваем; надо определить максимальное расстояние, на каком сможем общаться. Класс!

Помешал закипевшую похлебку и кашу, сдвинул их от огня, в котелок под фруктовый чай сыпанул остатки ягод и яблок. Проверил на соль блюда. Добавил специй и, подхватив набор вещей для себя и пигмея, вышел в тренировочный зал. Старик очень устал: видно, что его пошатывает, но присесть без разрешения он не посмел. Однако вышколен прежними хозяевами…

— Как зовут тебя, болезный?

Спустя продолжительную паузу создание брякнуло:

— Хэрн, ваша милость.

Чего это он злится-то? А, мне же бобик говорил, что истинное имя называть нельзя или нежелательно, особенно посторонним. Знать его должны только ближайшие родственники. Понятно, отчего он так насупился…

— Не волнуйся, я никому не скажу, клянусь. А как тебя звать на людях?

— Хэрн, господин.

— Иди за мной, Хэрн, пора приводить тебя в порядок, а то воняешь слишком. И называй меня просто Гури, без всяких господинов и хозяинов. Ты теперь почти свободный человек.

— Я не человек, господин Гури, я — канн, — гордо выпятил вперед впалую грудь Хэрн.

— Пошли уж, представитель гордого народа! — сказал я, ведя его в грот. — Там помоемся и постираемся — сам, наверное, тоже сполоснусь.

Старик слишком часто удивляется и радуется — видно, тоже досталось лиха, в рабстве жизнь не сахар. Зная, какое впечатление производит грот, пропустил старика вперед. Как я и ожидал, пигмей словил очередной ступор. Разинул рот и вдруг упал на колени, а затем принялся отбивать поклоны, что-то бормоча себе под нос. Молится, не будем мешать. Сам раздевался не спеша, внимательно следя за Хэрном, которого, похоже, накрыл религиозный экстаз.

— Хэрн, — позвал я его, — хватит поклоны бить. Заходи, не раздеваясь, в воду — сюда, с левой стороны, чтобы грязь от тебя сносило дальше по течению, а не втягивало в заводь, — я искупаюсь немного правее. Ты плавать умеешь?

— Да, хозяин. Мы народ лесов, селимся в основном по берегам рек, живем охотой и рыбалкой. Вода для нас не страшна, я не знаю ни одного случая, чтобы кто-нибудь из нашего народа утонул. И плавать мы можем дол…

— Хэрн, достаточно, я понял, что плавать ты умеешь и я за тебя могу не волноваться, — сказал я, добавив про себя: «…а вот поболтать ты совсем не любишь. Повезло мне, я чувствую!»

Дальше в течение часа полная прострация, что у меня, что у Хэрна. От испытываемого им удовольствия, радости и приступов счастья, что передавались от него по менталу, мне становилось плохо. Тут свои эмоции не можешь сдерживать, а когда еще и посторонний в голову влез… И половину времени купания я пытался ослабить напор чувств, исходящих от пигмея. Стараться-то старался, но пока никаких результатов не было.

Заставив Хэрна раздеться, показал, где оставить отмокать его рубище, прижав вещи ко дну камнями; наказал ему оттираться песком и смывать с себя всю грязь. Кстати, Хэрн оказался классным ныряльщиком, он подолгу плавал под водой и даже поймал руками большую рыбину. Любитель подводной охоты, м-да. Еще час Хэрн отмывался, плескался и нырял, а я за это время успел: простирнуть футболку с шортами и портянками; обсохнуть и одеться в чистые, выстиранные вещи, которые на мне выглядели балахонисто; сходить проверить завтрак; развесить белье на кустах возле лужайки; найти отрез ткани, что когда-то нам с бобиком, а вернее — мне, подарил купчина, желающий провести караван через реку вброд, и сделать очередные портянки. Ходить в сапогах на голую ногу как-то не очень…

Каша звала к себе чудесным ароматом. Расставив на покрывале миски и кубки, достав еще один комплект столовых приборов, оглядев критическим взглядом накрытый на двоих стол и оставшись довольным увиденным, пошел забирать купающегося канна.

По-моему, он даже не заметил моего отсутствия. На полу в гроте валялись уже три рыбины, одна из которых была очень большой — поменьше, чем я тогда подстрелил, но тоже крупная. Хорошо, молодец Хэрн, по рыбке я уже успел соскучиться.

Гладь озера чистая, Хэрна не видно! Где же он? Подождал немного и стал волноваться за него: вдруг не совладал с течением и унесло его к водопаду?

«Хэрн, ты где? Вылезай давай!» — прокричал я мысленно.

За поворотом, где пролив рядом с моей бухтой, раздался всплеск, а через мгновение появилась над водой счастливая рожа Хэрна. Фу, от сердца отлегло. Появилось мое земноводное… или это пресноводное?.. Или ихтиандр?

— Вылезай, хорошего понемногу. У нас сейчас завтрак и дела, и их немало.

— Хозяин, я рыбы наловил!.. — отчитался Хэрн, подплывая к берегу. А морщинки на лице у него разгладились, не такой уж он и старый, как показалось на первый взгляд. Вылез из воды, стоит дрожит, прикрыв причиндалы руками, и не знает, что делать дальше, боясь спросить и с удивлением рассматривая мой прикид.

Трудно ему не удивиться: стоит канн, только еще меньшего роста, одетый в их одежды, а на лицо — человек…

— Возьми полотенце, вытрись и вон одежду примерь. Про сапоги не забудь.

А вот тут удивление резко перешло в изумление и сплошной поток радости, что накрыл меня с головой… Нет, с этим надо что-то делать или я с ума сойду.

Беднягу постоянно накрывает, он в шоке от моих подарков, и разыгравшееся после долгого купания чувство голода теребит его воображение, рисуя обильный стол и гору различных яств. Я чувствую, что он нормально не ел очень долго. Боюсь предположить, сколько времени он был рабом. Но рабское из него надо выбивать всеми способами, и поможет мне в этом оружие. Вооруженный разумный не может быть рабом. Но это уже после завтрака.

Хэрн стоял одетый, с шальной улыбкой на морде, постоянно руками оглаживая рубашку, жилетку, но особенно — пояс. Он, как и я, в эту вещицу сразу влюбился. Но больше всего, судя по приходящим от него волнам счастья, ему понравились… панталоны; он просто взвыл, когда их увидел, и чуть не бросился ко мне с обнимашками. Дела-а!.. Надо бы расспросить его, почему испытывает такие эмоциональные перепады… Обувая сапоги, он вдруг застыл, и вновь меня достал импульс недоумения и страха. Я ждал, не вмешивался, что решит Хэрн: видимо, он обнаружил засапожники; интересно, что же он предпримет. Хэрн помолчал, потом, спокойно обувшись, сказал:

— Хозяин, спасибо за одежду, но вы, наверное, забыли вынуть из сапог ножи.

— Да! Точно забыл! Ну-ка достань их, — сказал я, подумав мельком, зачем так рискую. А с другой стороны, я все равно хотел его вооружить. Продолжим эксперимент!

Хэрн разогнулся, держа в каждой руке по ножу, я напрягся: если нападет — не отобьюсь. Я чутко прислушивался к тому, что он излучал в ментале. Спокойствие, удовлетворение, расслабленность, а когда протянул мне ножи — жалость от расставания с понравившейся вещью.

— Тебе они нравятся? — спросил я, сам понемногу отходя от пережитого страха за свою жизнь.

— Очень нравятся, хозяин, особенно вот этот — показал мне нож, что достался от мага, — его делали гномы: склочные и жадные создания, за медяк удавятся, но с металлом работают как боги, кузнецов лучше их нигде нет. В работе с украшениями им составляют конкуренцию эльфы, но в производстве оружия равных им нет. И арбалеты делают на загляденье, но в этом им на пятки наступают люди, научились делать в кои-то веки. А вот мы, канны…