Там, где нас нет
Шрифт:
Иногда эти шары с грохотом сталкивались.
«Значит, не самозванец, — подумал Жихарь. — Не соврал. Вон та бедулина похожа на полный месяц, но не совсем похожа, на месяце таких зарубок нет…
А кинусь-ка я сам туда — и все дела!»
Но не успел Жихарь изготовиться к прыжку рыбкой, как мимо головы его пролетело что-то горячее и пестрое.
Богатырь успел дернуться назад, и вовремя: Мироед с треском захлопнул рот.
— Нет, вы у меня так легко не отделаетесь, — сказал он. — Меч я теперь и сам найду, а если даже ты наврал про шаги и стороны света — тоже не беда.
Нельзя быть хитрее меня, ибо и сама хитрость — всего лишь одно из моих многочисленных порождений.
«Ах, Будимир, Будимир, что же ты наделал? — простонал про себя Жихарь. — Как же теперь с солнышком-то получится?»
Мироед схватился за брюхо и заревел. Рев его пригнул людей к полу. Даже Святогор в свои лучшие годы, бросаясь в бой, не мог зареветь громче.
Жихарь подошел к мучителю и покровительственно похлопал его по больному месту. Богатырская рука, к его удивлению, не сократилась, как бывало несколько дней (или лет) назад. Не мог Мироед в одно время страдать и колдовать.
— Курятина, видно, не всем впрок идет, у иного, бывает, так запечет в середке! Изжога называется. Надо кислую воду пить или щелок, я уж не помню…
Мироед быстро охрип реветь, только стонал да раскачивался из стороны в сторону, и вся его мраморная хоромина ходила ходуном заодно с хозяином.
Роковой камень сорвался с хрустальной колонны и полетел на Бедного Монаха, но тот успел увернуться, оставив под камнем на память кусок шелка от штанов.
— Ах, эту ткань подарила мне сама Небесная Ткачиха! — всплеснул руками Лю Седьмой. — Что ж, придется накладывать заплату, чтобы не уподобиться бесстыдному павиану. Но заплата на одежде мудреца порой стоит дороже, чем императорский кубок, пожалованный победоносному полководцу.
Яр-Тур подошел к ним и через силу улыбнулся. Они обхватили друг друга за плечи, чтобы не упасть на качающемся полу.
— Как блестяще провели вы свою интригу! — прошептал Бедный Монах, но Мироед, поглощенный своими муками, все равно ничего бы не услышал. — Как правдиво изобразил Яо Тун свой гнев! Нечто подобное, помнится, проделал Главный Евнух в преступном сговоре с Младшим Конюшим, чтобы отправить в отставку канцлера Ли Дунпо. Это было в правление под девизом… под девизом…
— А вдруг такой меч и вправду существует? — спросил Принц, дотоле не знавший за собой лицедейских достоинств.
— Да какой такой меч, ты с ума сошел! Просто хитрого всегда жадность губит, — тихо ответил Жихарь.
— Дураки-и, — завыл Мироед — видно, Будимир малость остыл, дал ему передыху. — Вы же все равно не сможете меня уничтожить, а я рано или поздно от петуха избавлюсь, и стану еще злее, и чего только на пагубу людям не сотворю!
— Петухов таких, — сказал богатырь, — у нас навалом. На каждом плетне надрываются. Жалко его, конечно, но себя жальчее. Пойдем, господа дружина, нечего с ним болты болтать, у нас еще дел невпроворот…
— Я вам помогу-у! — простонал Мироед. — Я переду-умал вас губить! Отзовите своего петуха!
— Это верно, он, кроме меня, никого не послушается. Только как же мы тебе поверим,
вражинушка? Ты же сам похвалялся, что всякой лжи и обману приходишься родным отцом.— Я покляну-усь! — Будимир внутри вражинушки передохнул и взялся за дело с прежней силой.
— Может, все-таки попробуем его убить? — пожал плечами Яр-Тур. — Настоящий воин не станет так долго мучить даже последнего мерзавца…
— А как же ты во сне людей на колья сажал? — поймал побратима на слове Жихарь.
— Врагов сажал на колья не странствующий боец, а законный король в своем праве. Почувствуйте разницу!
Жихарь собрался закипеть, но вмешался Лю Седьмой.
— Убить нельзя, поскольку Мяо Ен является не живым существом, а, скорее, отвлеченным понятием. Если его уничтожить, жизнь стала бы счастливой и спокойной, но, увы, остановилась навсегда…
— Понимаю вас, сэр Лю, — сказал Принц. — Мрак и свет, жара и холод… Но чего стоит его клятва?
— Если произнести ее со всеми необходимыми ритуалами, то клятва будет не хуже обещания Нефритового Старца, — сказал Бедный Монах. — Это я беру на себя.
— А небритый старец — он что, сильно честный был, да?
— В отличие от нас, убогих и слабодушных, Старец не мог солгать даже ради спасения престола Неба, — торжественно сказал чайнец. — Вот только чем бы его заставить поклясться? Что у него самое дорогое?
Что самое дорогое у человека, Жихарь знал, но поди угадай нрав этого урода!
— Эй, куроед, что для тебя всего дороже?
Но Мироед, сраженный очередным приступом Будимира, только икал, пускал зеленую слюну да грыз бедные свои пальцы.
— Тьфу ты, пакость, — сказал Жихарь. — Я и сам знаю, что у него самое дорогое: зубы. Много ли он без зубов стоит? Вон и на двери у него знак — пасть да зубы. Если он клятву нарушит, пускай все зубы у него тотчас выпадут, а новые никогда больше не вырастут! И придется ему тогда не миры сокрушать, а затируху сосать через тростинку или хлеб жеваный в тряпочке.
Только я ему хлеб нажевывать не собираюсь.
— Приглашаю уважаемого Жи Хана ко мне в помощники, — поклонился Бедный Монах. — Вдвоем мы усмирим всех чудовищ и демонов Поднебесной. Вы очень хорошо придумали, а теперь отойдите, ибо ритуал клятвы для непосвященных вреден и опасен…
Ритуал вышел долгий: дымились курительные палочки, звенел маленький серебряный гонг, много еще чего было.
— Скорее бы, — сказал Жихарь Принцу, когда они уселись на мраморном полу подальше от клянущегося Мироеда. — Может, петуху у него в брюхе вредно? И что же сейчас без него на земле-то творится?
— На земле, как я понимаю, сэр Джихар, происходит солнечное затмение.
Простые люди прячутся по домам либо лежат ничком, благородные воины потрясают оружием, чтобы отогнать от светила опасность, а друиды бесстрашно постигают тайны Вселенной, поскольку затмение согласуется с их расчетами.
Есть такое место — Стоунхендж…
— Погоди, — сказал Жихарь. — Ты давеча про осину говорил, на которой мне, предателю, повеситься. Ты откуда эту осину взял? И почему как раз осину, а не березу и не дуб, у которых ветки покрепче будут?