Там, где наши сердца

– А что с тобой сегодня случилось? – полюбопытствовал Кеша.

– Я получил водительские права, – гордо произнес Игорь.

– Все он тебе расскажет, – сказал Кеша и повернулся к официанту, который давно уже стоял возле них, переминаясь с ноги на ногу. – Еще три пива. Я угощаю.

Игорь поднялся.

– Ну, идем звонить. Говори номер. Вот телефон стоит возле барной стойки.

– Им нельзя пользоваться, – сказал официант, записывая заказ в блокнот. – Хозяин пришел, а он не разрешает.

– Ничего, мы с автомата позвоним. Здесь же напротив телефон-автомат.

Глайзер и Андрей одновременно поднялись из-за стола.

– Мы выйдем наружу, – сказал Щорс, подмигнув мне. – Подышим воздухом.

Я вышел с ними. Мы остановились неподалеку от телефона-автомата и стали делать вид, что разговариваем. Почти сразу же из бара вышли Кеша и остальные.

– Вот! – воскликнул Кеша, недовольно кося на нас глаз. – Звони. Номер – 40-41-69. Евгений Владиславович.

Игорь, недоверчиво ухмыляясь, набрал номер. Через две минуты он, совершенно пораженный, повернулся к своим друзьям.

– Все рассказал, – выдохнул он. – И как одет, и про права, и где я нахожусь.

Возбужденно переговариваясь, они вернулись в бар.

– А? – восхищенно сказал Глайзер. – Как красиво? 25 баксов за полчаса!

– Так что, экстрасенса нет? – спросил я.

– Не тупи, – сказал Андрей. – Но как он это сделал?

Глайзер почесал нос.

– Я не я буду, если не узнаю, как он их кинул. Какой там номер был – 40-41-69? А вот сейчас узнаем, что это за экстрасенс.

Макс набрал номер. Мы встали рядом.

– Алло, – сказал он.

Ему ответил мужской голос, и Глайзер, вдруг захохотав, бросил трубку.

– Что? Что он сказал?

Макс хохотал, махая руками.

– Он сказал… – выкрикнул Глайзер между приступами смеха. – …он сказал: «Слушаю. Бар „Двенадцать стульев“.

Я повернул голову. Над нами висела вывеска. «Заходите в бар „Двенадцать стульев“! Доступные цены, уютная обстановка».

– Официант, – засмеялся Андрей. – Официант.

– Угу, – сказал Глайзер. – Он его специально подозвал к столику, чтобы тот знал, на какие вопросы отвечать.

– Да, – добавил Щорс. – И телефоном не разрешил пользоваться.

Глайзер сплюнул на землю.

– Мне с Кешей нужно поближе познакомиться. Таких людей я уважаю.

Мы вернулись в бар. Как обычно и бывает, за нашим столиком уже сидели два незнакомых мужика, которых пригласил Швед.

– Знакомьтесь, – пьяно сказал Глеб. – Это Вячеслав и Артем – хорошие мужики!

Я раздраженно покачал головой. Такие пьяные знакомства мне не нравились.

Вскоре разговор перешел на байки. Вячеслав сказал:

– Помню, когда мне было лет восемнадцать, я за одной красавицей ухлестывал. Прихожу я к ней как-то под вечер, а она меня на пороге встречает и говорит: «Знаешь, ты опоздал – я вчера стала женщиной». Ну я подумал и отвечаю: «Мне вообще-то как бы все равно, главное, что б человек был хороший». Стали мы встречаться, то да се, а где-то через пару месяцев поехали на речку, с палатками. Я, она, мой друг с девушкой, и еще один, неприкаянный. А палаток было две – одна старая и рваная, двухместная, и новая, четырехместная. Меня с Леной, конечно, засунули в рваную, двухместную, а сами заняли четырехместную. Ну, наступила ночь, и у нас, естественно палатка ходуном ходит. А та пара не может – третий ведь мешает! – и матерятся. Утром вылазят злые, как черти, меняемся, говорят, палатками. А я им фигу: «Сами нас выгнали, а теперь это ваши проблемы». Так у них отдыха и не получилось…

– Неплохо, – сказал Андрей. – А ты, Макс, расскажи, как «дядя пришел»!

– Потом, – отмахнулся Глайзер. – В другой раз.

Катя встала из-за стола.

– Идем, Кирилл. Мне еще еду надо коту купить.

– У тебя есть кот? – заинтересовался Андрей. – У меня тоже был. Вообще, в каждой семье должен быть кот. И обязательно толстый.

– Ладно, – сказал я. – Надо идти.

Мы попрощались со всеми и ушли. Выходя из бара, я столкнулся с Кешей, усмехнувшимся уголками губ.

– Неплохо, – кивнул я ему.

– Я знаю, – сказал он.

ГЛАВА ПЯТАЯ 11 июня 1999 года, пятница РАССКАЗЫВАЕТ АНДРЕЙ ШОРОХОВ (ЩОРС)

– Господа лоботрясы, тунеядцы и разгильдяи, – сказала нам Светлана Ивановна, преподаватель химии. – Напоминаю вам, что до экзамена остались считанные дни, а ваши знания почти на нуле.

Наша группа смотрела на нее немного отвлеченно. Этот текст неизменно повторялся вот уже почти год и не оказывал на наши окрепшие души никакого воздействия. Всегда до чего-нибудь оставались считанные дни – до зачета, до ректорской контрольной, а иногда просто до коллоквиума.

– Я не сдал две лабораторные работы. Меня допустят до экзамена? – вяло поинтересовался мой сокурсник.

– Нет.

– Почему?

Светлана Ивановна развела руками:

– Все претензии в центральную прачечную.

Это тоже был универсальный ответ. За этот год я выяснил, что центральная прачечная взяла на себя непосильное бремя, связавшись с кафедрой химии. Теперь в перерывах между стиркой белья ей приходилось заниматься самыми различными вещами, начиная от продуктов полураспада и заканчивая студентами, не допущенными к экзаменам.

Впрочем, Светлана Ивановна была неплохой женщиной и мне нравилась. Но все же когда ее заменяла ассистентка, невысокая худенькая бабушка, я чувствовал себя гораздо комфортней и почти любил химию.

Но сейчас мои мысли были от химии далеки. В данный момент меня волновали совсем другие проблемы. Еще с зимней сессии у меня висел один экзамен, который мне никак не удавалось сдать. Одно время я даже хотел уйти в академический отпуск, но декан меня отговорила. Пару дней назад я провернул несложную комбинацию и теперь опасался нежелательных последствий.

Не мудрствуя лукаво, я взял у своего сокурсника, сдавшего этот экзамен, зачетку. Затем аккуратно отогнул скрепки и вытащил из нее листок с оценкой и росписью преподавателя. После этого так же аккуратно вставил его в свою зачетку. Теперь у меня было неопровержимое доказательство того, что экзамен я сдал, но предстояло самое сложное – убедить в этом преподавателя. Мою задачу существенно облегчало то, что я не являлся на пересдачи и он не мог помнить меня.

Поэтому я напустил на себя простецкий вид и, разыскав его, простосердечно сказал: