Там, где обитает зло

Иоланда так и сяк поворачивала предмет в руках, пытаясь понять, что это такое.

– Что это? – спросила она. – Вещь прекрасная, но что это может быть?

– Это морская раковина, – ответил коробейник, – которую привезли с берегов далекого океана. В ней все еще шумит море. Приложи к уху – и услышишь.

Иоланда с недоверчивым видом приложила раковину раструбом к уху и прислушалась. Ее глаза широко раскрылись от удивления, рот приоткрылся. Она долго слушала, а остальные смотрели на нее. Наконец она отняла раковину от уха и протянула ее аббату, который, повертев ее в руках и разглядев как следует, тоже поднес к уху.

– Боже всемогущий, – воскликнул он, – в ней заключено море! Должно быть, это и есть море, ведь я никогда его не видел. Как будто волны шумят.

Коробейник как-то зловеще усмехнулся:

– Я же сказал. А ты не поверил?

– Таким невероятным вещам я никогда не верю, – сказал аббат, – пока не удостоверюсь сам.

Он передал раковину Харкорту, и тот, поднеся ее к уху, тоже услышал шум – как и сказал аббат, он был похож на шум волн. Харкорт опустил раковину.

– Не понимаю, – сказал он. – Как может эта раковина хранить внутри себя шум моря? Даже если ее принесли с берега моря, как она может сохранять его шум?

Шишковатый протянул руку и отобрал у него раковину, но к уху ее прикладывать не стал.

– Все это бабушкины сказки, – заявил он. – Звук, который там слышен, – никакой не шум моря, а что-то еще. Я не могу этого объяснить, да и никто, наверное, не может. Только это не шум моря.

– Тогда скажи, что это, – сказал коробейник.

– Я же говорю, что не знаю, – ответил Шишковатый. – Честнее не скажешь. Но только это не шум моря.

Он протянул раковину коробейнику, но тот покачал головой.

– Нет, не мне, – сказал он, – Отдай ее даме. Это ей подарок.

Глава 13.

На следующее утро они тронулись в путь поздно. Казалось, коробейнику не хотелось их отпускать. Он много болтал за завтраком, но не сказал ничего такого, что они хотели бы услышать. Когда его о чем-нибудь спрашивали, он или отговаривался тем, что не знает, или принимался рассказывать какие-то нелепые истории явно мифического свойства.

В конце концов они отделались от него и снова начали нелегкий подъем по извилистой тропинке. Солнце уже миновало зенит, когда они достигли гребня холмистой гряды. Лес здесь был уже не такой густой, как внизу, у ручья. Они сделали короткий привал и, не разжигая костра, перекусили.

– Я надеялся, – сказал Шишковатый, – что этот коробейник будет нам чем-нибудь полезен. Но мы ничего от него не добились, и это странно. Он наверняка исходил эти места вдоль и поперек и должен был много о них узнать.

– Я сразу понял, что нельзя ему доверять, – сказал аббат. – Даже если бы он сообщил нам что-нибудь важное, и то я бы ему не поверил.

– Но он не сообщил нам ничего, – сказал Шишковатый. – Болтал что-то про гарпий, но не сказал ничего толкового. Произнес несколько прописных истин о том, как прятаться от драконов, и посоветовал избегать мостов, потому что под ними живут тролли.

– Я тоже понял, что доверять ему нельзя, – согласился Харкорт. – Сразу видно, что он себе на уме.

– А эти россказни про морскую раковину? – продолжал Шишковатый. – Как будто все чистая правда. Будьте уверены, что это неправда. Я видел море и слышал, как оно шумит. Тот звук в раковине – никакой не шум моря.

– Он, правда, сообщил нам, что храм находится где-то к западу отсюда, – сказал аббат. – Но это мы знаем и без него. Надо было спросить его про тот дворец, или виллу, где спрятана призма.

Харкорт покачал головой:

– Об этом нельзя было спрашивать. Мы раскрыли бы свои карты. И он, и кто бы то ни было другой должны знать только одно – что мы разыскиваем моего пропавшего дядю.

Покончив с едой, они отправились дальше, держась гребня холмов.

– Это заведет нас к северу, – сказала Иоланда, – но, наверное, не слишком далеко. А отсюда нам легко будет выбрать дорогу получше.

Незадолго до сумерек они остановились на ночлег. После вечерней трапезы Иоланда уселась одна в сторонке и приложила к уху раковину. Через некоторое время Харкорт поднялся с места и подсел к ней. Она отняла раковину от уха и положила ее на колени.

– Тебе она очень нравится, – сказал он. – И шум моря в ней.

– Не сам шум, – ответила она с улыбкой. – Хотя этот шум как-то странно завораживает. Но дело не только в нем. Когда я слушаю, мне чудится, что там, за шумом моря, слышен чей-то голос, который пытается мне что-то сказать.

– Какое-то волшебство? – спросил он. – Волшебный голос?

Она нахмурила лоб и задумалась.

– Ты знаешь, что такое волшебство? – не унимался он. – Можешь мне это объяснить?

– Мой господин, – отвечала она, – ты задаешь мне загадки.

– Я этого не хотел. Я подумал, что, может быть, ты сумеешь растолковать мне, что такое волшебство. Это слово очень часто приходится слышать, оно само просится на язык, когда надо что-то объяснить, а никакого объяснения нет.

– И ты решил, что растолковать тебе это сможет простая девчонка. Которая время от времени бродит по Брошенным Землям и не может, или не хочет, объяснить зачем. Которая может увидеть что-то живое в куске дерева…

– Ничего такого я не думал, – сказал он, хотя тут же неохотно признал про себя, что именно таковы были его мысли. – Если я тебя обидел…

– Нет, не обидел, – ответила она и, взяв с колен раковину, вновь поднесла к уху. Харкорт понял, что она не хочет продолжать разговор, вернулся к огню и сел рядом с аббатом.

«Пока что все идет благополучно, – подумал он. – Нам пришлось иметь дело с буграми в лесу и с призраками на болоте, но с настоящими опасностями мы еще не сталкивались». До сих пор они не заметили никаких признаков Нечисти, никаких намеков на то, что Нечисть догадалась об их присутствии. Конечно, именно на это они и надеялись, но он знал, что оснований для подобных надежд у них нет.

– Гай, – спросил он аббата, – у тебя нет такого ощущения, что все идет слишком гладко?

– Да, это мне приходило в голову, – ответил аббат. – Ну и прекрасно. Впрочем, прошло пока только четыре дня.

– Может быть, я зря беспокоюсь, – сказал Харкорт, – но у меня все время мурашки по спине ползают. Такое чувство, словно кто-то за нами наблюдает. Я какой-то весь взвинченный и постоянно дергаюсь.

– Да, я это тоже чувствую, – сказал аббат, – только стараюсь об этом не думать. Не люблю накликать беду. Пока все идет хорошо – ну и ладно.