Там, где престол сатаны. Том 1
Шрифт:
– Властелин Многомилостивый, обитающий высоко! Дай обрести покой, уготованный на крыльях Шехины на ступенях святых и чистых, лучащихся сиянием небосвода, душе Исая, сына Боруха, отошедшего в вечность… – беззвучно прорыдал Исай Борухович. – Лахен Бааль гарахамим ястирегу бе-сетер кнафав ле-оламим, ве-йицрор би-црор га-хаим эт нишмато, Адонай гу нахалато, ве-януах бешалом аль мишкаво, ве-номар, амен! [25]
– Со духи праведных скончавшихся, – едва слышно пропел о. Иоанн, игуменья подхватила, и в два голоса: его, слабый, и ее, низкий и сильный, они продолжили, – души раб Твоих,
25
Посему да укроет его Властелин милосердия под сенью крыл Своих навеки и приобщит к сонму вечно живых душу его. В Боге удел его! Да почиет он на ложе своем в мире! И скажем: Амен! (иврит)
Утро разгоралось. Поднявшееся солнце вызолотило стволы вековых сосен, растопило еще таившийся в густом подлеске сумрак и, будто шпалы, уложило поперек лесной дороги длинные тени деревьев Юмашевой рощи. И так ясно было небо, с такой тихой задумчивостью плыли по его лазури легкие белые облака и птичий хор с таким ликованием встречал новый день, что всего лишь только мысль о смерти казалась невозможной, нелепой и недопустимой. Разве есть для смерти место в сей радостной жизни? Разве осмелится она войти в обитель света? И разве дерзнет нарушить сияющий покой?
– Андрюха! – крикнул Голиков, и парень, сидевший на облучке первой телеги, лениво отозвался:
– Чево?
– Давай до развилки, а там налево!
– Ага. Ну, пошла, пошла, милая, – тряхнул вожжами Андрюха, – обратно тебе полегше будет…
О мне плачите, о мне рыдайте, ангельстии собори и человецы вси христолюбцы; немилостивно бо душа моя от тела разлучается… Страшусь? Отец Иоанн поднял голову. Ах, чистота и высота небесная, в нее же отлетит расставшаяся с телом душа! И едва увидит она Господа, едва предстанет пред лицом Его, и кротким, и милостивым, тотчас оставит ее страх. Кто же боится Отца любящего, кто трепещет Отца заботливого, кто ужасается Отца доброго? А Господь по неизреченной любви к Своему творению не укорит ее грехами, которыми грешила она в земной жизни. Иди ко Мне, милая страдалица, странница дорогая, паломница усталая, скажет Он, иди в место, тебе уготованное, где не познаешь печали вовек.
– Помилуй нас, Боже, – по-прежнему глядя в небо, вымолвил старец Боголюбов, – по велицей милости Твоей, молим Ти ся, услыши и помилуй…
– Господи, помилуй! – отозвалась мать Лидия.
– Еще молимся о упокоении душ усопших раб Божиих… – он возвысил голос, – Иоанна… Лидии… Исая… и о еже проститися им всякому прегрешению, вольному же и невольному…
– Господи, помилуй! – выдохнула игуменья.
– Яко да Господь Бог учинит души их, идеже праведные упокоеваются.
Там, в прозрачной синеве, есть страна обетованная; там встретят его и молвят: отныне ты дома… И папа, и преподобный, и Марьюшка, перед которой повинюсь, что не сберег от духовной погибели нашего младшенького, сынка ее возлюбленного.
– Господи, помилуй! – со скорбью и надеждой сказала мать Лидия.
– Милости Божия, Царства Небесного и оставления грехов их у Христа Безсмертного Царя и Бога нашего просим…
Милость Божия! Освети мрак, куда мы вскоре сойдем; не дай навечно застыть в смертном холоде; из темницы небытия выведи нас к немеркнущему Солнцу Истины и Любви.
– Подай, Господи! – склонила голову в черном платке игуменья.
– Боже духов и всякия плоти, – молился о. Иоанн, и горячо становилось в груди у него от закипающих в ней слез, – смерть поправый и диавола упразднивый…
– Твердыня! – взывал Шмулевич и воздевал руки, с тоской
вглядываясь в бездонную высь. – Совершенно дело Его, ибо все пути Его справедливы…– …и живот миру Твоему даровавый, Сам, Господи, покой душу усопших раб Твоих… Иоанна… Лидии… Исая… в месте светле, в месте злачне, в месте покойне…
– …Бог верности, нет в Нем неправды, Он праведен и справедлив…
– …отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание…
– Праведный во всех путях Своих, Твердыня совершенная! Долготерпеливый и многомилостивый, сжалься, смилуйся над отцами и сыновьями, ибо Тебе, Владыка, принадлежит прощение и милосердие…
– Всякое согрешение, содеянное ими словом, или делом, или помышлением, яко Благий Человеколюбец Бог, прости: яко несть человек, иже жив будет и не согрешит…
– Человек – год ли он проживет, или тысячу лет – какая польза ему в этом? Он будет, как будто бы и не был. Благословен истинный Судья, который умерщвляет и воскрешает…
– Яко Ты еси Воскресение и Живот, и Покой усопших раб Твоих… Иоанна… Лидии… Исая… Христе Боже наш…
– Благословен Он, ибо Суд Его правдив. Он все охватывает взглядом, платит человеку по счету его… И все воздают благодарность Имени Его…
– Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений: ущедри Твое создание, Владыко, и очисти Твоим благоутробием, и возжеленное отечество подаждь ми, рая паки жителя мя сотворяя…
– Эй, – из второй телеги окликнул Голиков, – гляди, развилку не проморгай!
– А ее хрен заметишь, – бурчал Андрюха, натягивая левую вожжу и заворачивая свою лошаденку в сторону сосны с пожелтевшей хвоей на высохших ветках. – Ни черта дороги не видать. Трава и трава. – Он обернулся и сказал, обращаясь к о. Иоанну: – Ты, поп, давай шибче молись. Я тебя к твоему Богу скоро доставлю.
– Он и твой Бог, милый ты мой, – откликнулся старец. – И горько Ему за тебя, что ты ни в чем не повинных людей везешь на погибель.
– А где Он, Бог-то?! – весело прокричал Андрюха. – Слыхать я о Нем слыхал, а видать – не видал. Зови, пусть тебя выручает! Н-н-но, родимая, давай, шевелись!
Мягко стучали по траве копыта, поскрипывали колеса, и, покачиваясь наподобие утлой ладьи, телега неспешно катила к вечности.
– Где есть мирское пристрастие, – тихо запел о. Иоанн, и глаза его наполнились слезами, – где есть привременных мечтание?.. где есть злато и сребро?.. где есть рабов множество и молва?..
– Вся персть, – низким голосом вступила мать Лидия, – вся пепел, вся тень…
– Да возвысится и освятится великое Имя Его! – Исай Борухович снова закрыл лицо руками. Мрак наступил. Он умер, он умер, он умер, и его сын в присутствии миньяна [26] сквозь слезы читал над ним надгробный кадиш [27] . – Бе-алма ди гу атид леитхадата, у-леахаяаа метая, у-леасака ятгон лехайей алма, у-ле-мивне карт'a ди Йирушлем… [28]
26
Не менее десяти евреев в возрасте старше тринадцати лет.
27
Поминальная молитва.
28
В мире, который в будущем будет обновлен, где Он воскресит мертвых и поднимет их на вечную жизнь, и отстроит город Иерусалим… (иврит).