Там, за синими морями… (дилогия)

– Если он решит ехать с нами, то вряд ли оставит ее здесь!

– Ты хочешь, чтобы я призналась, что у меня в этом есть свой шкурный интерес? – Рил состроила сердитую рожицу. – Не дождешься! Я просто переживаю за Саору. Что-то крутится вокруг нее. Нехорошее. Я подумала, если бы Франя был рядом, может, и миновало бы…

Она погрустнела, уже по-настоящему, и Таш, потянувшись, схватил ее за полупрозрачный рукав. Он вспомнил, что у него есть вещица, которая наверняка поднимет ей настроение.

– Иди-ка сюда! – Рил улеглась рядом, привычно устроившись у него под боком. – А скажи мне, милая, какую из своих подружек ты больше любишь, Пилу или Саору? А то, сдается мне, что Пилу ты уже забыла. Я в последнее время от тебя только и слышу:

Саора да Саора!

– Не говори ерунды! – Оскорбилась Рил. – Сам скажи, кто тебе дороже: Франя или Самконг? Саора для меня – это Саора, а Пила – это Пила! С какой стати я должна ее забывать?

– Ладно, уела! – Усмехнулся Таш. – Тогда держи свой подарок. Чуть не забыл про него! – Таш полез в карман висящей на стуле куртки и достал сверток. – Сегодня получил вместе с письмом от Самконга.

– Это от Пилы! – Обрадовалась Рил, вскакивая и выхватывая сверток. – Она спрашивала, что мне подарить на Предзимники, и я попросила толстую золотую цепь.

– Быстро пробежала глазами послание от подруги, распотрошила сверток и достала футляр. Цепь и правда была толстая и крученая, такая, какие делали только в Ольрии. Рил соскочила с кровати. – Кис-кис-кис! – Позвала она, открыв дверь. – Пушок, ну где ты там!! – Котяра с мурканьем подбежал к хозяйке, и Рил тут же повесила цепь ему на шею. – Смотри, как красиво! Я давно такую хотела, но здесь их не делают.

Таш начал тихо смеяться. Девочка в своем репертуаре.

– Ты смотри Самконгу не ляпни, для чего ты эту цепь просила! Он в письме раз десять попросил, чтобы я написал, как она тебе понравилась!

Она тоже засмеялась.

– Вот и напиши, что очень понравилась! Моя цепь, что хочу, то и делаю! И вообще, Пила знает, что я ее для Пушка просила, я ей писала!

– Что ж, значит, супруга она в известность не поставила. Но это правильно, потому что он таких вещей не понимает. А что ты ей подаришь?

– Несколько вещей от Каворга. Когда я ему их заказывала, он меня целый час изводил вопросами насчет Пилы: какая она, да как выглядит. Но зато получило-ось!!!

– Рил закатила глаза. – Блеск!! Такого она в Ольрии точно не найдет.

С этим трудно было поспорить. Уж на что Таш не разбирался в живописи, но и он готов был признать, что второго такого художника, как Каворг, на материке не было.

– Кстати, Рил, давно хотел тебя спросить… Ты Пиле, случайно, не являешься? Ну, как ты это умеешь?

Она покачала головой.

– Нет. Сначала не решалась, потому что боялась напугать. Мало ли, вдруг молоко пропадет? Дана у них была такая слабенькая. А после того, как пообщалась с Ведагором, поняла, что правильно делала. Помнишь, как он меня испугался?

Свигрянкой обзывал… и в храме тоже часто говорят про этот Свигризм… Ты случайно не знаешь, что это такое?

Дерьмо! – Со злостью сплюнул про себя Таш. Как-то довелось пообщаться, и воспоминания остались такие, что хоть в петлю.

– Дерьмо. – Намного спокойнее произнес вслух. – Не беспокойся, ты не имеешь к этому никакого отношения.

– Слава богине, хоть это радует! А то я уж грешным делом засомневалась. Но то, что я не являюсь, как ты выражаешься, Пиле, еще не означает, что я на нее не смотрю!

– Значит, смотришь и молчишь?

Она пожала плечами.

– А о чем рассказывать? Все новости ты знаешь лучше меня, вы же с Самконгом переговариваетесь почти каждый день, да еще письмами обмениваетесь. А я заглядываю к ним редко, и что я могу увидеть? Как Пила кормит и пеленает Дану?

Или как она командует служанками? Или как Самконг орет на Брока из-за того, что его ребята опять прирезали не того, кого надо?

Таш хмыкнул. Было дело!

– Ну, а как она там вообще? Довольна жизнью? Не жалеет, что связалась с изгоями?

Рил улыбнулась.

– По-моему, довольна и не жалеет. Если бы ты видел, как она похорошела! А как Дана выросла, такая славненькая стала! Жаль, что я боюсь подолгу на них смотреть, а то я бы тебе всех показала.

– Боишься смотреть? Почему? – Не понял Таш. Смотреть, это же не являться.

– Ну, – Рил поковыряла пальцем покрывало, – откуда я знаю, чего мне ждать от этих! Вдруг они меня засекут? Я понимаю, что дую на воду, но вдруг? Знаешь, я тут недавно подумала… Если предположить, что Кибук и остальные чего-то от меня хотят, ведь не зря же они меня не убивают? Так вот, чтобы добиться от меня этого чего-то, им достаточно будет взять заложников. А что, в моем мире часто так делают! Берут заложников и выдвигают требования. И если они возьмут в заложники Пилу, Дану, или тебя (хотя, ты рядом, и тебя я им не дам), то я ведь сделаю все, что они скажут. Еще как сделаю! Но вот не факт, что заложников мне после этого вернут в целости и сохранности.

– Хреновый у тебя мир. – Сделал вывод Таш. – Я не знаю, почему храмовники этого уже не сделали, но будем надеяться, что до этого не дойдет.

– Будем.

Ни она, ни он не захотели обсуждать, есть ли у них основания для таких надежд.

– Ну что, давай спать?

Таш сел и начал стягивать с себя рубашку. Глядя на его смуглую, исчерченную шрамами спину, Рил нерешительно куснула губу, но все-таки заговорила:

– Таш, сегодня Зарк сказал одну вещь. Что если бы у меня был ребенок, то он был бы очень похож на меня. – Она нервно усмехнулась. – Оказывается, у жителей Островов сильная кровь. Я понимаю, что сейчас не время, да и вообще… неизвестно, будет ли оно когда-нибудь, это время, но… ты бы не возражал, если бы у тебя был ребенок, похожий на меня?

Таш замер с рубашкой в руках. Рил видела, как окаменели мышцы на его спине, и уже пожалела, что завела этот разговор, но вдруг рубашка полетела в сторону.

Любимый сделал еще одно движение, на которое она не успела толком среагировать, и вслед за рубашкой полетела ее ночная сорочка, разорванная на две части.

– Да пропади оно все…! – Глухо выругался Таш, наклоняясь над ней. – Есть только один способ узнать, на кого будет похож наш ребенок!

Свечи давно догорели и погасли. Из окна на Рил смотрела полная луна, которая из-за закрывающих ее веток яблони казалась покрытой затейливым черным орнаментом.