«Там, за зорями. Пять лет спустя»
Шрифт:
Закрыв за собой дверь спальни, Злата, чтобы не потревожить дочку, сняла босоножки и, подойдя к кровати, упала на нее, раскинула руки в стороны и закрыла глаза.
– Господи, наконец-то мы дома! – сказала она, не шевелясь.
Леша улыбнулся, зажег торшер и скинул пиджак. Пройдясь по комнате, он подошел к окну, чуть притворил створку, задвинул шторы, а потом вернулся к кровати и опустился на край.
– Завтра раньше десяти не встану! – по-прежнему не размыкая век, предупредила девушка. – Как бы еще платье снять… – вздохнула она.
– Могу помочь, – откликнулся Блотский.
Злата улыбнулась и открыла глаза.
– Да?
– Да!
Полянская
– Не помню, я говорила тебе, что ты самый лучший на свете? – сказала она, глядя на него огромными голубыми глазами.
– Последний раз, кажется, ты говорила мне об этом вчера! – улыбнулся Блотский.
– Да? Ну так знай, это так и есть!
Леша ничего не сказал в ответ. Просто склонился и поцеловал ее…
Проснулись они ближе к обеду.
Маня давно уже встала, позавтракала и, собрав все свои игрушки, сидела в саду в беседке. Мама копалась в огороде, а папа сидел на лавочке и с кем-то вел оживленную беседу, наверняка разбавленную спиртным: уж слишком бурным был спор. Вот от звуков их голосов Злата и Леша проснулись.
Комнату заливал солнечный свет, в приоткрытое окно проникали все звуки и ароматы этого летнего полдня. Ветерок качал занавеску. Потянувшись в постели, Полянская на мгновение зажмурилась, чувствуя, как умиротворение и светлая, ничем не омраченная радость переполняют сердце.
«Как прекрасна жизнь!» – мелькнуло в голове. Перевернувшись на бок, Злата несколько мгновений смотрела на лицо мужа, а потом наклонилась и коснулась губами его щеки.
– Привет! – сказала она, когда парень открыл глаза.
– Привет! Уже утро? – сонно осведомился он.
– Уже полдень! Все давно встали, только мы спим! – девушка улыбнулась, откинула в сторону одеяло, соскользнула с кровати, тут же схватила со стула футболку, служившую ей ночной сорочкой, стянула волосы резинкой и повернулась к Леше.
Он все так же лежал на кровати и смотрел на нее.
– Через пару часов я должна быть в районной библиотеке. Поедешь со мной?
– Нет, мне ведь через несколько дней нужно в Минск, а потом мы уезжаем в Крым. Надо сейчас сделать пару звонков, а потом схожу к бабушке. Пока тебя не будет, я как раз управлюсь. А потом мы могли бы замариновать мясо и вечером пожарить его на решетке! Хотелось бы отметить вчерашнее событие в кругу родных!
– Здорово! Мне тоже сегодня, кстати, нужно позвонить в Минск, хорошо, что ты сказал, есть несколько организационных вопросов…
– Эх, Злата Юрьевна, и когда уже мы с вами обзаведемся директором и перестанем отвлекаться на все эти вопросы! В принципе, если б можно было найти человека, которому мы могли бы доверять…
– У меня есть на примете такой человек, между прочим, и я уже думала об этом, но боюсь, ты не согласишься!
Блотский удивленно вскинул брови.
– Ты меня заинтриговала! Что-то я не
припомню моментов, где я не соглашался с тобой! Наверное, ты хочешь взять к нам в помощники Аню!Злата засмеялась.
– Нет, я говорю об Ирине Леонидовне! – глядя Леше в глаза, выпалила Полянская.
Ирина Леонидовна – та самая женщина, которая вот уже несколько лет занимала место покойной матери Блотского.
Прошло уже достаточно времени, а Алексей так и не смог до конца простить отцу эту женщину, как и примириться с ее присутствием. Но если с отцом они все же общались, то Ирину Леонидовну Леша упорно игнорировал.
А вот Злате, наоборот, эта женщина очень нравилась. Она была умной, образованной, доброй и интеллигентной. И она, все понимая, даже не пыталась занять место покойной жены Блотского-старшего, она просто любила Лешиного отца, заботилась о нем, скрашивала его одиночество и хотела только одного – чтобы Леша это понял и принял. А Алексей не мог, убежденный, что тем самым он предаст память матери, и даже Злата не могла убедить его в обратном.
Улыбка медленно сошла с его губ.
Злата отвернулась.
– Я знаю, как ты к этому относишься, но мне кажется, на место директора она подойдет идеально. Между прочим, у нее юридическое образование. Мы как-то беседовали с ней об этом, и, мне показалось, она бы с удовольствием взялась за это дело. Она особа деятельная, у нее бы получилось…
– Ну еще бы… – пробормотал Леша.
Злата прикусила губу. Она знала, что может уговорить мужа, и он согласится, чтобы сделать ей приятное, но ему это будет не по нутру, а девушка не хотела, чтобы даже ради нее парень это терпел. Ей хотелось, чтобы он сам к этому пришел, смирился, принял. Поэтому сейчас она и не стала продолжать разговор.
Подойдя к окну, она перегнулась через подоконник и выглянула на улицу.
– Папуля, тебе определенно надо в депутаты! – крикнула она родителю. – Кажется, за последний час вы обсудили политику не только Беларуси, но и всех соседних государств!
– А, доча! – откликнулся родитель. – А мы здесь с Михалычем вот курим…
– С Михалычем? Курите?.. – протянула девушка.
– Златуля, здравствуй! – тут же откликнулся Серак.
– Здравствуйте, Михалыч! Как поживаете? Как супруга? – с невинным видом поинтересовалась девушка.
– Спасибо, неплохо! Жива-здорова! В огороде копается…
– Привет ей от меня!
– Конечно, передам, Златуля!
Девушка отодвинулась от окна.
– Юрка, какая у тебя хорошая дочка! – понизив голос, сказал сосед.
– И не говори, Михалыч! Я и сам иногда поражаюсь, в кого она такая. Мы-то с Леной… Ну, в общем, давай!
Полянская с улыбкой повернулась к мужу.
Леша лежал на кровати и беззвучно хохотал.
– Папенька уже выпил! – сказала девушка с улыбкой. – И как он умудряется вот так… Маменька, небось, думает, что он работает во дворе!
– Родитель – приколист еще тот! – сказал Леша.
– О, да! Прикалывается с самого утра! – Злата засмеялась. – Я сейчас в ванную пойду, а потом мы с тобой позавтракаем, да?
– Конечно! – кивнул Блотский.
Злата порылась в шкафу, извлекла оттуда платье и, послав мужу воздушный поцелуй, ушла.
Когда Полянская вышла из ванной, умытая, подкрашенная, с собранными на макушке волосами, облаченная в белое полотняное платье, перехваченное тонким коричневым пояском и по низу отороченное кружевом, по дому разливался восхитительный аромат кофе, который Алексей Блотский варил в турке каким-то особенным способом, известным только ему одному.