Танцовщица

— Пошли, Лейла, мы уже ничего не сможем сделать, а стоять и смотреть— просто ужасно. — Она наклонилась поближе. — Пошли, они поймали виновного.

Но Лейла не двинулась, загипнотизированная отчаянием в глазах Френка. Появившийся рядом высокий молодой человек с моноклем взял ее под руку.

— Надо идти, дорогая, — заметил Робин Гей. — Такое ужасное происшествие.

В этот момент Френку удалось заговорить.

— Лил, я не хотел… Я думал, это ты… Я никогда бы не стал делать… Скажи им… Скажи им…

Лейла позволила Робину увести себя, словно она была чужой тому мужчине и никогда его раньше не видела. Проходя мимо, она на мгновение задержала взгляд на белом лице Френка, а потом оно исчезло, заслоненное враждебной толпой.

Трагическая гибель Аделины Тейт попала на первые полосы всех газет. После самоубийства Рози Хейвуд театр Линдлей вновь оказался в центре внимания, вызывая достаточно противоречивые чувства у людей. Циничные старожилы предсказывали полные сборы в ближайшие недели. Но на этот раз они ошиблись. Хотя Аделине Тейт удалось пережить появление Франца Миттельхейтера благодаря давней любви многих покровителей, ее слабенькая игра оказалась в тени его блестящего голоса и яркой личности. Аделина провалилась с самого начала, и «Веселая Мэй» осталась такой же мертвой, как и ведущая актриса. Шоу было закрыто перед Новым годом.

Репортеры хорошенько поработали, выуживая сведения о мужчине, арестованном по обвинению в нападении с целью ограбления. Статья за статьей посвящались его тяжелому детству после того, как отец бросил их семью. Его мать, Этель Дункан, проследили до Шотландии, но, как выяснилось, она семь лет назад убежала со странствующим торговцем, оставив после себя лишь четырехмесячный долг за квартиру. Никто не знал ее нынешнего местонахождения, в том числе ее сын.

Много писали о службе Френка Дункана в Индии, уделяя особое внимание ране, потребовавшей ампутации руки. Авторы, защищавшие его, подчеркивали, что после такой жертвы во славу отечества Френка Дункана выкинули из армии. «Не в состоянии найти работу, отверженный обществом… — что еще остается делать подобным мужчинам, как не становиться преступниками?»— спрашивали они читателей. Общественное мнение склонялось к выводу, что данный человек стал жертвой невнимания правительства к серьезным социальным проблемам.

Однако несколько дней спустя он вновь был объявлен угрозой законопослушным гражданам. В редакции газеты появилась женщина, назвавшаяся Мери Дункан, которая, размахивая брачным свидетельством, потребовала деньги за свой рассказ.

Она заявила, что вышла замуж за Френка Дункана шесть лет назад, когда он работал конюхом в Йорке. Он растратил все ее сбережения, а потом бросил с ребенком на руках. Она требовала возмездия — ему и тем военным, что разрешают зазывать мужчин в армию, освобождая от ответственности за семью и позволяя им выглядеть героями в форме.

В ночь, когда Лейла прочитала, что вовсе не было матери в Шотландии, к которой можно обратиться за помощью, что в глазах закона она не является женой Френка Дункана, а значит, могла бы выйти замуж за Вивиана, она легла в кровать с бутылкой дешевого джина в руках и напилась до бесчувствия. Утром голова раскалывалась, а единственным чувством остался гнев, настолько сильный, что Лейла дала себе клятву: никогда в будущем она не позволит мужчинам пользоваться ее беспомощностью. Впредь именно она будет извлекать выгоды из их преданности. Они помогут достичь всего, что она хочет, но ни одни не завладеет ее сердцем.

Часть вторая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Вивиан достиг вершины холма и осадил лошадь. Он осмотрелся по сторонам. Справа лежала сине-зеленая полоса Атлантического океана, слева — темное индиго Индийского. Там, где морские волны набегали на берег, золотились пляжи — прибежище мигрирующих птиц и одиноких тюленей. Горы, зеленые у подножия, становились сплошным камнем к вершине, выделяясь на фоне широкого прекрасного неба неровными зубцами, напоминавшими пустынные холмы его родного Корнуолла.

Повсюду веселым ковром стелились дикие цветы. Апельсиновые и лимонные деревья в полном цвету дополнял пурпур джакаранды и огромные магнолии. В ветвях деревьев роились мириады птиц бесчисленных оттенков, и их яркое оперение, высвеченное лучами солнца, блестело, как радуга.

Переведя взгляд с бледно-золотистых камней к изумрудным деревьям, затенявшим огромные белые дома, Вивиан вздохнул, ощущая смутную тоску. Весна в Кейптауне была потрясающей смесью цветов, теплых запахов и нежных дуновений ветерка, так соблазнявших человека остаться здесь навсегда. Необыкновенная земля: в ее недрах таятся ценности, заставляющие людей бороться за них, рискуя жизнью.

Перекинув ногу через круп коня, Вивиан спешился и медленно прошел туда, где в нескольких метрах плоский камень образовывал естественное сиденье, с которого отчетливо виднелся снятый им дом. Тепло от нагретого солнцем камня чувствовалось и через бриджи, когда он устраивался поудобнее, намереваясь, как обычно, немного посидеть здесь, прежде чем вернуться в тот дом… вернуться к своей жене.

Некоторое время он просто глазел вниз, погруженный в воспоминания о цепи случайностей, приведшей к нынешнему невыносимому положению. Если бы полк отправили в какую-нибудь область, подобную Ашанти, где женщинам не разрешалось сопровождать мужей, то, возможно бы, и не наступил окончательный надлом их вынужденного брака. Но перевод в страну с мягким климатом и обширным колониальным обществом предоставил Джулии ту самую возможность, о которой она мечтала. Ее действия были направлены против мужа таким изощренным способом, что оставляли его полностью беззащитным. А сейчас, как он понял, наступил момент, когда надо было или вырываться на свободу, или оставаться с Джулией навсегда. Поэтому-то Вивиан и сидел здесь, зная, что только в одиночестве может оставаться самим собой.

Он с трудом подавил ощущение, что вернулся в свое безрадостное детство. В Джулии было такое же стремление властвовать, что и у его деда, однако здесь оно порождалось странной формой любви, а не ненавистью.

Женитьба вызвала значительные перемены в обеих семьях. Сэр Кинсли и его сын предпочли бы втихую выпороть Вивиана за сексуальное насилие над Джулией, а потом быстренько выдать ее замуж за Чарльза. И только настойчивое требование Джулии сделать ее свадьбу настоящим событием со множеством гостей заставило семью принять такой неприятный для них поворот событий. Однако они не смогли примириться с потерей титула и земель, прилегающих к их собственным, а также с тем, что единственная женщина в семье вышла замуж за незаконнорожденного, каким бы аристократом он ни был.

Вивиан нахмурился, вспомнив реакцию брата. После тридцати лет близких отношений, выстоявших вопреки деду, они разругались так отчаянно, что с тех пор ни разу не разговаривали. Чарльз был поражен до глубины души и разъярен, не желая верить в подобное предательство. И он перевернул с ног на голову все, что делал Вивиан со времени возвращения из Ашанти: предупреждения Вивиана насчет Джулии призваны были скрыть его собственные намерения; роман с хористкой, чье имя Чарльз забыл, стал лишь дымовой завесой, чтобы запутать других. Затем Чарльз объявил, что Вивиан всегда ненавидел его, а женитьба на Джулии стала еще одним проявлением мести, вызванной ревностью.

Известие убило лорда Бранклиффа. Услышав новость, которую от него скрывали как можно дольше, он упал в обморок и умер через два дня после свадьбы. Молодожены отказались покидать Швейцарские Альпы, чтобы присутствовать на похоронах, давая возможность новому лорду Бранклиффу вновь обвинить брата в предательстве.

Для Вивиана самым значительным результатом женитьбы стало официальное закрепление за ними участка земли, обещанного Джулии в наследство, если она выйдет замуж за кого-то, кроме наследника Шенстоуна. Сэр Кинсли был вынужден уступить эту землю нежеланному зятю. Вивиан немедленно написал Чарльзу, что тот может считать ее частью своих владений, но получил в ответ сухой отказ через семейного поверенного.