Танцуй, пока молодой

Ян, живший в той же Малаховке неподалёку от Леры, однажды позвонил, сказав, что есть одна свободная девчонка, которая ищет художника для занятий творчеством. Прежде чем заняться творчеством на бумаге мы занялись им в постели. Вот так Лера стала моей гражданской женой, так как её успехи в постельном творчестве явно опережали робкие попытки найти себя в стихии художественного творчества.

Тем не менее, она смогла поступить и закончить московский художественный колледж. Правда, три дипломных графических листа пришлось сделать мне. Лера вдруг стала нервничать, с каждым днём всё больше и больше теряя веру в себя. Но всё обошлось, и заветная корочка осела в Лериной сумочке, среди прочих документов. В этот же колледж, через много лет поступлю и я, но не в качестве студента, а как педагог. Какие же счастливые годы я проведу в этом колледже, я тогда ещё не знал.

Но повествование о приехавшей из провинции девушки Леры ещё не закончилось. Ибо, прежде чем появился однопочечный Спаситель Виктор Буркало, Лера успела завести роман с Прощелыгой Сладкозвучным. Черноволосый, худощавый, гладко бритый алкаш, обвёл героиню нашей повести Леру вокруг пальца на раз-два-три.

Мой отказ в её просьбе подарить ей всего лишь одну комнату в моей маленькой двухкомнатной квартире, толкнул её на решительные действия. Безрезультатно простояв на коленях минут тридцать, она умоляла меня совершить эту глупость.

– Ты должен это сделать! – артистично давя на жалость, сквозь обильные слёзы говорила Лера.

История умалчивает, как она оказалась в апартаментах гостиницы «Россия» в объятьях Сладкозвучного Прощелыги. Всю ночь он пел майским соловьём в уши доверчивой провинциалки. Оказывается, он крупный бизнесмен, владелец строящегося Большого коттеджа из двадцати двух комнат, с четырьмя ванными и четырьмя туалетами. А пока он снимает номер в отеле – положение, как говорится, обязывает. Предупредив меня, что останется ночевать у подруги, Лера исчезла на ночь. Впервые за три года я остался один в пустой квартире. Я ещё не мог понять то новое чувство, охватившее меня. Вдруг я понял – исчезло напряжение, царившее последние месяцы.

На следующий день её было не узнать. Таинственная улыбка Джоконды весь вечер не сходила с её похорошевшего и помолодевшего лица. В тайне она уже готовилась к переезду. Соловей из гостиницы «Россия», малый птах, отъезд запланировал на весну. Потеряв осторожность, Лера невзначай залетела.

Декабрь был неожиданно морозный и снежный. Ледяной, пронизывающий до костей ветер, высокие сугробы вдоль домов и пешеходных тропинок торопили зябнущих москвичей в тепло, в уют. Но именно с уютом у меня был напряг после переезда из центра в спальный район. В старые, плохо подогнанные деревянные рамы вкрадчиво проникал холод, мерзко завывая по ночам. Несмотря на то, что дом был кооперативным, его строили не профессионалы-строители, а солдаты-стройбатовцы. Поэтому сантиметровые щели между бетонными плитами и кривые полы были допустимой нормой.

Ремонт две тысячи гринов, оставшихся от продажи комнаты в центре, я лишь наполовину закрыл тему. То есть кое-где, пол стал ровнее, покрывшись плиткой, а стены, обклеенные ковролином, теплее. Но на новые пластиковые окна денег не хватило.

Полупустой холодильник не внушал оптимизма, также как и отсутствие частных заказов. А маячивший на горизонте Новый год явно был некстати на тот момент. Моя, более чем скромная зарплата художника-педагога, в интернате для детей сирот, давно нуждалась в прибавке. Но лишних часов у меня не было. Да их и не предвиделось. Вторая половина девяностых – тяжёлое время. Правда, иногда раздавали помощь из Европы. Мне достались итальянские консервы – томатный суп. Очень вкусный и необычный.

Тайна джокондовской улыбки вскоре была раскрыта. Поделившись своими планами о скором отъезде, Лера потребовала предоставить ей возможность принимать своего богатого кавалера у нас дома. Скрепя сердцем, я вынужден был согласиться.

Владелец заводов, газет и пароходов, обескуражил меня, заявившись в тридцатиградусный мороз в летних лаковых ботинках, в осеннем лёгком пальто и с деликатесами в пакете. Прочитав мой недоумённый взгляд, он сказал, что добирался на такси, поэтому и не замёрз. Меня, доморощенный Мачо, почему-то сразу стал неуважительно называть Соседом. То, что никакого коттеджа у него нет, не было и никогда не будет, я понял сразу. Он видимо понял, что я его раскусил и борзел как мог, разыгрывая карту калифа на час. Лера, загипнотизированная его сказками, играла роль будущей владелицы 22-комнатного замка, построенного на зыбучих песках своего разыгравшегося воображения. Она специально купила дорогое постельное бельё, вообразив себе начавшийся медовый месяц. Её потеплевший взгляд, обращённый к Прощелыге, грациозная походка и даже иногда совместное покуривание, говорили лишь о том, что в мыслях она уже поднялась на пару ступенек повыше, причислив себя к элите. Пара уединялась в спальне, а рано утром он исчезал, оставляя после себя запах недорогих сигарет и мужского пота.

Я молча терпел и ждал развязки. Ждать пришлось недолго. Факир исчез, как только бумажный индикатор показал Лере, что она беременна. Тайна Прощелыги-факира раскрылась, как только я оказался в фойе гостиницы, где Птах работал жалким экспедитором по доставке алкоголя. Денег для своей возлюбленной у него не было. У него их вообще не было. Натравив на меня охранников, он тут же свалил. Его деликатесы, которыми он так понтил передо мной, были всего лишь жалкими остатками после банкетов, часто проходивших в отеле. Скорее всего, он тибрил их у официанток из холодильника, или они ему давали из жалости не только деликатесы, но и себя в придачу.

Спрятавшись за спины охранников, он не без удовольствия наблюдал за моей беспомощностью хоть как-то повлиять на ситуацию. Бросившись на него с кулаками, я был сначала остановлен секьюрити, а затем с позором выпровожен из отеля. Демонстративно куря в окружении трёх охранников, оставаясь внутри здания, он показывал мне свою защищённость сквозь стёкла гостиницы. Приехав расстроенный домой, я поделился с Лерой полученной информацией, спросил её о дальнейших планах.

– Сегодня суббота – поехали на танцы, у меня есть как минимум ещё три дня.

И вот тут на сцене появляется Спаситель – Виктор Буркало, на тот момент очень даже состоятельный, несколько взъерошенный произошедшим разводом и озадаченный лишь одним горячим желанием – найти новую Музу. В нём бурлила энергия человека, отсидевшего приличный срок в невидимых застенках и вышедшего, наконец, на свободу, человека, только что избавившегося от сковывающих и давно изживших себя отношений. Как известно, свято место пусто не бывает.

Беременной Лере неожиданно выпал джекпот. Оказавшись в нужное время в нужном месте, взяв ситуацию в свои руки, Буркало оплатил клинику, избавив мир от потенциального нежданчика, которых и так хватает на необъятных просторах нашей родины.

Двигаясь по инерции, оказавшись между двумя мужиками, Лера нуждалась в корректировке своих жизненных планов. Обладатель летних лаковых туфель в зимнюю стужу, всё ещё продолжал волновать её женское сердце. Приложив максимум усилий, она всё-таки разыскала 22-комнатный коттедж, так покоривший её разыгравшееся воображение. Правда владельцем его оказался старший брат Прощелыги, бандюга и бизнесмен одновременно. Собственность Российского Птаха была более чем скромной. Две спортивные сумки с одеждой – вот и всё, господа. Это было Зеро, леди и джентельмены, или полный ноль,

в переводе на русский.

Расставшись на два десятилетия, мы вновь пересеклись в переходе московского метрополитена. Возможно какая-то недосказанность была у нас обоих, поэтому не раздумывая долго, я решил пригласить Леру к себе, наперёд зная, что она развелась с Буркало и находится в свободном полёте.

Все мои иллюзии развеялись очень быстро, как только Лера открыла рот. Ночное недержание мочи по-научному называется энурез. Видимо вербальное недержание имеет ту же этимологию. Три с половиной часа не прекращающейся болтовни, точнее сказать женской трескотни, заставили меня сильно пожалеть о состоявшейся встрече.