Танцующая для дракона

Если мне мысли про него не давали покоя, то Лэрг, казалось, вовсе о нем забыл. Из-за чего мне еще больше хотелось воткнуть вилку в именитую задницу. В конечном счете, Лэрг не обязан выслушивать все это дерьмо просто потому, что Гроу — моральный урод. Чем больше я об этом думала, тем больше заводилась, поэтому когда десерт был съеден, кофе выпит, а счета оплачены, я попросила Лэрга подождать у лифтов. Сама вроде как направилась в сторону туалетов, на деле же просто дождалась, пока коллега выйдет из зала.

После чего решительно приблизилась к столику Гроу и поинтересовалась:

— Все ледышки из трусов вытряхнул? — Драконий прищур и вытягивающееся лицо Мелоры надо было видеть, особенно когда я добавила: — Ой, прости. Забыла, что ты был без трусов.

Из ресторана я выходила с чувством выполненного долга и в приподнятом настроении. Даже мысль о том, что мои трудовые будни Гроу способен сделать невыносимыми, сейчас не напрягала. Это мы еще посмотрим, кто кому координатор, дракономорда ты беспринципная.

Лэрг дожидался меня у лифтов, а заметив, что я подхожу, нажал кнопку.

— Не против, если я провожу?

Наверное, останься во мне силы на удивление, я бы удивилась. Он по-прежнему не предпринимал попыток давить и вытянуть меня на свою линию. Большинство парней, с которыми я встречалась (ну или точнее будет сказать, пыталась встречаться), вели себя… по-разному. Кто-то пытался подкатить напрямую, без ухаживаний, кто-то тратил вечер-другой на раскачку, но чаще всего все сводилось к постели после первого ужина. Точнее, все пытались свести к постели, а когда понимали, что не светит, тут же отваливались.

Возможно, именно поэтому я ответила:

— Не против.

До дома мы добрались быстро: ближе к ночи траффик становится не таким жестким, поэтому даже по средней аэромагистрали нас довезли достаточно быстро.

— Будешь изучать историю Ильеррской? — поинтересовался Лэрг, когда мы остановились у моей двери.

— А у меня есть выбор?

— Не представляю, что такого таинственного в ее записях.

— Ну если это действительно ее записи, а не адаптации, то…

— То?

Лэрг смотрел на мои губы, а я смотрела на него и думала, хочу ли его поцеловать.

— То снотворное в ближайшие дни мне точно не потребуется, — я все-таки решила, что хочу.

Поэтому шагнула к нему, сокращая расстояние между нами, а последний шаг сделала он. Наши губы соприкоснулись (такое в романтических фильмах всегда показывается очень проникновенно и отмечается усилением музыки), но никакого усиления я не почувствовала. Он просто меня целовал, зарываясь пальцами в мои волосы, а я просто ему отвечала, и… все. Это было глубоко, но никак. Последний раз, когда меня перетряхнуло от поцелуя, состоялся десять лет назад. Тогда Мик отвел волосы с моего лица и выдохнул мне в губы своим низким, дрожащим голосом:

— Хочу тебя, Та-а-анюш.

У них с Гроу даже голос был похож, только чтобы выбить себе такой, Мик глотал ледяную содовую на морозе.

Помню, как в ту минуту у меня сорвало крышу. Сорвало настолько, что я целовалась до горящих губ, до стонов, до дрожи во всем теле, когда не хватает дыхания, а низ живота сладко пульсирует от прикосновения языка к языку. Наверное, та ночь и выпила из меня все чувства, потому что больше я подобного не испытывала.

Никогда.

Кроме того краткого помешательства в ВИП-ложе.

Точнее, именно мысль о поцелуе с Гроу выбила из меня пустоту.

Осознание этого заставило резко шагнуть назад, от неожиданности Лэрг разжал руки.

— Что…

— Нам не стоит продолжать.

— Почему? Я сделал что-то не так?

— Нет, — сжала губы и достала ключ. — Нет, Лэрг. Дело не в тебе.

— Тогда в чем? Скажи мне. Танни?

— В том, что однажды я сделаю тебе очень больно.

Я шагнула за дверь и захлопнула ее, не позволяя себе продолжить. Не позволяя продолжить ему, потому что там, в клубе, я была права. Он действительно хороший парень.

Вылетевшая мне навстречу Бэрри радостно колотила хвостом, и я швырнула сумку на полку.

— Есть. Гулять. Спать, — скомандовала коротко, выбивая себя из кроссовок. — А кому-то еще читать всякую муть о Теарин Ильеррской.

Правда для начала лучше потанцевать.

Глава 4. Теарин

 Даармарх, Огненные земли

— Вот и все, Теарин.

Мархит нанесла последний штрих, отложила кисть и отступила, чтобы полюбоваться делом своих рук. Краска быстро схватывалась, превращая мое лицо в маску, а тело — в произведение искусства. Плотно сидящий лиф, расшитый золотой нитью, такие же шаровары и длинная юбка, напоминающая не то шлейф, не то хвост. Черные одежды, в которые вплетены золотые нити.

Негромко зашелестел полог, и Мархит улыбнулась. Немедленно выскользнула из шатра, оставляя нас наедине.

— Готова? — Эрган подошел и встал рядом.

— Готова, — отозвалась я.

Вместе с ним мы смотрелись как день и ночь, и днем, разумеется, был он: высокий, светловолосый и широкоплечий, с глазами цвета неба в полуденный зной и волосами, как раскаленное солнце. Длинные, до лопаток, сейчас они были заплетены в густую косу, стекающую по спине. Коса, как и белые, подхваченные витым шнуром штаны, была пропитана раствором от возгорания, а кожа под серебром росписи покрыта специальной мазью. Когда имеешь дело с огнем, осторожность не помешает.

Он почти коснулся руками моих плеч, но вовремя вспомнил о краске: мое тело (то, что не прикрыто одеждой), украшал золотисто-черный орнамент. Причина его заключалась в горящей на моей шее таэрран — магическая роспись, запирающая магию. Она напоминала раскаленный ошейник, но благодаря покрывающим тело узорам рассмотреть ее становилось невозможно.

— Ты прекрасна, — произнес Эрган горячим шепотом, едва касаясь пальцами плотных бретелей лифа.

Черное и золото на лице и на шее, на груди, животе и руках. Даже треугольники стоп, видневшиеся в прорезях туфелек, покрыты узором. В свете факелов я напоминала не то ожившую статуэтку, не то богиню Меррхаш, способную укротить огонь. Впрочем, боги в нашем мире давно уже не в чести. С тех пор, как на землю ступил первый иртхан, повелитель драконов, за богов почитали их.

Когда-то я была одной из них. Когда-то, но теперь все это в прошлом.

— Нам пора.

Коснулась пальцев Эргана, отводя его руки, улыбнулась уголками губ.

— Теарин, — голос за спиной заставил обернуться, — долго ты еще будешь меня мучить?

— Разве я тебя мучаю? — приподняла брови.

— Я же сказал: я сожалею о том, что сделал. Если бы можно было все исправить…

— Исправить уже нельзя, — ответила я. — Забудем об этом.

— Но я не могу забыть.

Он шагнул ко мне вплотную, оказавшись лицом к лицу.