Танец Бешеной

– Что, никак не договоримся? – спросил он совершенно другим тоном. – Даже для пользы дела?

– Для пользы дела, конечно, можно, – сказала Даша. – Если ты мне откровенно расскажешь, что у вас об этом деле знают мне неизвестное. Тебя, конечно, запихнули ко мне с расчетом на длительное оседание, никто ведь не мог протелепатировать того, что начнется, но это-то как раз и доказывает, что особа ты приближенная и доверенная.

– Не могу я сам решать. Нужно посоветоваться с хозяином.

– Вот и советуйся, – сказала она. – И если он решит со мной не откровенничать, можешь не появляться. Все. Подъедет группа – ты знаешь, где я живу.

Повернулась и пошла к своему подъезду, даже не взглянув на неподвижное тело.

Дверь в квартиру оказалась полуоткрыта. Даша ничуть не встрепенулась, с каким-то тупым равнодушием прошла в свою комнату и убедилась, что ленты с неизвестной отравой исчезли – и старые, отработавшие, и новые, вместе с сумкой Толика. Особенно ломать голову не было нужды, все ясно из рассказа Толика – когда она вышла, кто-то, с такой же точно отмычкой, прятавшийся на верхней площадке, спустился в квартиру и вынес улики проторенной дорожкой через чердак. И ничем уже не докажешь, что они были. Если незваный гость знал, что должно произойти на улице, мог действовать без малейшей спешки, у него было минут десять.

На минутку ей стало страшно. На минутку готова была допустить самое жуткое: что против нее работает то самое существо, которое, по слухам и легендам, никогда не делает ошибок.

Вздор. Хотя бы потому, что это существо могло бы ее, девку неверующую и в церковь заглядывавшую пару раз в жизни из чистого любопытства (да и некрещеную к тому же, лишенную определенной защиты), скрутить в бараний рог и погубить в три минуты. Значит, это человек. И его можно переиграть… если только придумать как.

Она сидела и дымила, как паровоз. Сигареты были куплены уже после приступа, в случайном киоске, и опасаться их не следовало. Мозг работал на пределе, подстегнутый нешуточным унижением и поганым чувством бессилия.

Еще до того, как опергруппа приехала, чтобы выполнить все необходимые формальности над холодеющим телом бывшего брата по оружию, Даша нашла неожиданный вариант. Размышляя с позиции какого-нибудь записного чистюли, это была чистейшей воды провокация. Вполне возможно. Но у провокации в то же время было одно неоспоримое достоинство: задуманный удар ни в малейшей степени не противоречил Уголовному кодексу и не нарушал ни одной из его статей. Она просто-напросто отыскала лазейку. С человеком здоровым это могло и не пройти, а вот с больным…

Глава пятнадцатая Наше маленькое Бородино

Даша заперла дверь, спустилась этажом ниже и увидела человека лет сорока, в милицейской форме с капитанскими погонами. Он привалился к стене в такой позе, словно ждал здесь долго и терпеливо, как давно привыкший к такому занятию профессионал. Увидев ее, не шевельнулся, но смотрел так, что ясно было: ждет именно ее.

– Да? – резко спросила Даша, держа руку под расстегнутым пуховиком, на кобуре.

Он показал ей два пальца, медленно-медленно опустил руку к карману и этими двумя пальцами, как пинцетом, выудил красное удостоверение, ловко раскрыл:

– Капитан Ерохимов, ваш участковый.

– А где Галайда? – спросила Даша, глянув в удостоверение, но не расслабляясь.

– Сестру хоронит в Канске. Дарья Андреевна, тут такое дело… Райотдел получил с Черского предписание обеспечить вашу явку на медкомиссию, на Королева. Оказать всяческое содействие некоему заведующему отделением гражданину Хотулеву.

– Ну и? – еще более резко спросила Даша, стоя в прежней позе.

– Что тут «ну»? Вы регламенты на этот счет знаете? Никто в райотделе не обязан устанавливать ваше подлинное, – он особо подчеркнул это слово, – местопребывание. – Моя задача, как участкового, – навестить вас по месту прописки, сопровождая медработников, а далее оказать помощь в препровождении, – он глянул на часы. – До начала рабочего дня еще двадцать три минуты, и я как раз следую к месту службы, то есть в РОВД. Когда начнется рабочий день, и с нами созвонятся медики, я, понятно, буду их сопровождать…

И откровенно ухмыльнулся.

– Спасибо, – сказала Даша.

– Не за что, – пожал он плечами – Я, Дарья Андреевна, Вите Воловикову верю больше, чем посторонним медикам… Но вот предписание мы получили. Кстати, нам врачи еще и адрес вашего друга дали, предусмотрительный народ… Честь имею.

Он козырнул и стал быстро спускаться по лестнице. Когда Даша вышла на улицу, капитан уже шагал метрах в сорока – прямой, как палка, подтянутый. С в о й. Правильный мент. Рассеянно улыбнувшись вслед, Даша пошла к гаражу. Итак, Хотулев, а точнее, Агеев с тупым упрямством отрабатывали все тот же вариант – психиатры хреновы…

Движение на улицах уже пошло утреннее, густое. Даша, перекатывая в губах первую утреннюю сигарету, насвистывала какую-то бессмыслицу. Азарт щекотал кончики пальцев.

Минут через пятнадцать она остановила машину возле серой стандартной «хрущевки». Выйдя, глянула вверх – окно на втором этаже светилось. Пробудился Агеев. Что ж, кто рано встает, тому бог подает…

Направилась к подъезду, бережно держа двумя пальцами большой конверт из желтоватой бумаги, в какую заворачивают посылки, без всяких надписей. Тихо ступая, поднялась по двум лестничным маршам к площадке, где висели почтовые ящики. Ага, из тех, что устроены на совесть, все заперты аккуратно, и агеевский тоже. Она бросила конверт в щель, потрогала дверцу и, посвистывая, вышла на улицу. Села в машину, проехала два квартала – к облюбованному автомату. Со вчерашнего дня его не успели раскурочить.

– Слушаю, – послышался вскоре ровный голос.

Мастер? Или нет? Не определить по одному-единственному слову…

Девчачьим голосом Даша пропищала:

– Виталик, письмецо возьми в ящике… Интересное.

Бросила трубку, прыгнула в машину и вдарила по газам. В агеевском дворе загнала «Ниву» на опять-таки вчера присмотренное местечко, выключила мотор, все огни. Посмотрела назад.

Прошло четыре минуты, и в окошках ярко освещенного подъезда показалась спускавшаяся к почтовым ящикам фигура. Он самый. Пошел назад в квартиру, там тщательно осмотрит, вскроет со всеми предосторожностями…

В конверте лежал сделанный беднягой Веласкесом рисунок – тот, где неизвестный стоит в обнимку с Ритой Шохиной. Риту можно узнать мгновенно, с ее кавалером гораздо хуже – то ли Агеев, то ли нет. Но если это все же он, себя просто обязан узнать, точнее, догадаться… На рисунке вопреки творческому замыслу мастера, ведать не ведавшего, что над его рукомеслом будут издеваться дилетанты, Даша, как умела, нарисовала черной пастой задорного петушка. А чтобы не оставалось недомолвок, вместо хвоста у петушка изобразила цветными фломастерами французский флаг. И рядом корявыми печатными буквами вывела: «ПОГОВОРИМ?»

Чистейшей воды провокация, конечно. Но не нарушает ни единой статьи Уголовного кодекса, даже административной ответственности не влечет. Где написано, что один честный гражданин не имеет права бросить в почтовый ящик другому не менее честному гражданину конверт с рисунком и совершенно пристойной надписью-вопросом?

Она терпеливо ждала, съехав на переднем сиденье так низко, чтобы голова не высовывалась над спинкой, глядя в зеркальце заднего вида, тщательно подогнанное так, чтобы видеть агеевский подъезд.