Танец блаженных теней (сборник)

– Это Аделаида, – сообщил Джордж. – Аделаида, Аделина – Прекрасная Адель. Я буду называть ее Прекрасная А., Прекрасная А.

Девушка, не поведя и бровью, посасывала соломинку.

– Она никого не ждет сегодня, – сообщил Джордж. – Правда, радость моя, у тебя же нет свиданий сегодня?

Аделаида слегка тряхнула головой.

– Она не слышит и половины того, что ей говорят, – сказал Джордж. – Аделаида, Прекрасная А., нет ли у тебя какой-нибудь подружки? Какой-нибудь симпатичной малышки, погулять с нашим Дикки? Мы с тобой, а она – с Дикки?

– Смотря, – произнесла Аделаида, – куда вы хотите пойти.

– А куда скажешь. Покатаемся. Может, съездим в Оуэн-Саунд?

– Вы на машине?

– Да-да, мы на машине! Давай, у тебя же есть какая-нибудь милая подружка для Дикки. – Он обнял девицу за талию, пробежав пальцами по ее блузке. – Пошли, я покажу тебе нашу машину.

– Я знаю одну девушку, которая может прийти, – отозвалась Аделаида. – Парень, с которым она встречается, он помолвлен, так вот его невеста нагрянула и сидит с ним в доме на пляже, это дом его родителей, и…

– Это все ужасно ин-те-рес-но, – сказал Джордж, – и как ее зовут? Давай подскочим к ней и заберем ее. Ты собираешься весь вечер цедить свой лимонад?

– Я допила, – сказала Аделаида. – Она может и не поехать. Я не знаю.

– А почему? Ее мама не пускает гулять по вечерам?

– О, она сама себе хозяйка, – сказала Аделаида, – но вдруг она не захочет. Почем я знаю?

Мы вышли и сели в машину, Джордж и Аделаида облюбовали заднее сиденье. На главной улице, где-то в квартале от кафе, мы проехали мимо тоненькой светловолосой девушки в брюках, и Аделаида закричала:

– Эй, стой! Это она! Это Лоис!

Я сдал назад, а Джордж высунул голову в окно и свистнул. Аделаида позвала ее, и девушка без колебаний, не спеша направилась прямиком к машине. Она улыбалась довольно холодно и вежливо, пока Аделаида объясняла ей суть да дело. Все это время Джордж тараторил:

– Скорее полезайте в машину! Мы можем поговорить и внутри.

Девушка улыбнулась никому из нас не предназначенной улыбкой и через несколько секунд, к моему удивлению, открыла дверцу и шмыгнула в машину.

– Мне нечем заняться, – сказала она. – Мой друг в отъезде.

– Да ну? – сказал Джордж, и я увидел в зеркало заднего вида, как Аделаида скорчила сердитую предостерегающую гримасу.

Лоис, похоже, его не услышала.

– Надо бы заехать ко мне домой, – сказала она. – Я выскочила за газировкой в брюках, как есть. Поедем ко мне, и я переоденусь… Куда мы потом? – спросила она. – Чтобы я знала, как одеться.

– А куда бы вы хотели поехать? – спросил я.

– Ладно-ладно, – перебил Джордж. – Все по порядку. Сначала добудем пузырь, а потом решим. Не знаете, где тут можно разжиться?

Аделаида и Лоис в один голос сказали: «Да», и тогда Лоис предложила мне:

– Если хотите, можете зайти со мной и подождать, пока я переоденусь.

Я глянул в зеркало заднего вида и подумал, что у них с Аделаидой, наверное, какая-то договоренность на этот счет.

На крыльце дома Лоис стояла старая тахта, а на перилах висели какие-то половики. Лоис повела меня через дворик. Ее длинные золотистые волосы были связаны узлом на затылке, кожа у нее была вся в мелких конопушках, но очень светлая, даже глаза у нее были светлые. Холодная, хрупкая и бледная. В ее губах таилась насмешка и огромная опасность. Я подумал, что она моя ровесница или чуть старше:

Она открыла входную дверь и сказала ясным, приподнятым голосом.

– Позвольте вам представить мою семью.

В маленькой передней был линолеумный пол и цветастые бязевые занавески на окнах. Там стоял лоснящийся кожаный честерфильд, на нем лежали две вышитые подушки – одна с изображением Ниагарского водопада, а другая с надписью «Мамочке». Там же была черная плитка, загороженная на лето ширмой, и большая ваза с бумажным яблоневым цветом. Высокая хрупкая женщина вышла нам навстречу, вытирая руки кухонным полотенцем, которое она потом бросила на стул. У нее был полон рот голубовато-белых фарфоровых зубов, на шее подрагивали длинные жилы. Я поздоровался с ней, смущенный словами Лоис – такими неожиданно и намеренно светскими. Я терялся в догадках, может, Лоис как-то неправильно поняла цель нашего с ней свидания, организованного Джорджем с совершенно определенными намерениями? Вряд ли. Ее лицо не было ликом невинности, насколько я мог судить. Оно было сведущим, невозмутимым и враждебным.

Ясное дело – она насмехалась надо мной, отведя мне в этой пародии на свидание роль воздыхателя, который склабится и мнется в передней в ожидании, пока его не представят славному девушкиному семейству Но это уж перебор. С какой стати ей срамить меня, если сама она согласилась поехать, даже не взглянув мне в лицо? С чего это мне такое внимание?

Мы с матерью Лоис присели на кожаный диван, и она приступила к беседе соответственно сценарию «свидания». Я уловил запах этого дома – запах тесных комнатенок, постельного белья, стирки, готовки, каких-то лечебных притираний. И грязи, хотя дом и не выглядел грязным. Мать Лоис сказала:

– Та чудесная машина перед домом, она ваша?

– Моего отца.

– Как мило! Какая чудесная машина у вашего отца. Я всегда говорила: прекрасно, когда можешь позволить себе красивые вещи. Напрочь не понимаю тех, кто вечно лопается от зависти. Уверена, ваша мама попросту идет и покупает то, что ей хочется, – новое пальто, покрывало, кастрюльки и сковородки. По-моему, это прекрасно. А чем занимается ваш отец? Он, наверное, адвокат или врач?

– Он консультант по налогам.

– О… Он работает в офисе, да?

– Да.

– Мой брат, дядя Лоис, он работает в офисе одной компании в Лондоне [3] . У него там очень высокая должность, как я понимаю.

Она принялась рассказывать мне о том, как в результате несчастного случая на фабрике погиб отец Лоис. Я приметил старуху, наверное бабушку, появившуюся в дверном проеме. В противоположность Лоис и ее матери, она не отличалась худобой, а была мягкой и бесформенной, как опавший пудинг, по лицу и рукам расползлись бледно-коричневые пятна, капельки пота собрались на щетине вокруг рта. Похоже, что именно она была одним из источников запаха в доме. Это был запах незаметного разложения, как будто где-то под верандой спрятался и умер некий зверек. Запах, неопрятность, доверительный голос – нечто из неведомой мне жизни, из жизни этих людей. Я подумал: и моя мама, и мама Джорджа чисты и невинны. И даже Джордж… Джордж и тот сама невинность в отличие от этих людей, рожденных пронырливыми, унылыми и всеведущими.

3

Имеется в виду Лондон не в Англии, а в Канаде – городок на юго-западе провинции Онтарио, с населением 350 тыс. человек.

Об отце Лоис я узнал не так много – только то, что ему отрезало голову.

– Начисто, представляете, прямо по полу покатилась! Гроб не открывали. Дело было в июне, жара ужасная. И все горожане буквально оборвали свои сады, все цветы срезали к похоронам. Все кусты спиреи, все пионы и даже клематис. Кажется, это был один из самых страшных несчастных случае в истории города… У Лоис этим летом был очень милый бойфренд, – продолжила она. – Они частенько гуляли вместе, а иногда он приходил ночевать к нам, когда его родители куда-то уезжали, а ему не хотелось торчать одному в пляжном домике. Он угощал детей конфетами и даже мне делал подарки. Вот этого фарфорового слоника – в него можно цветы посадить – это он мне подарил. И починил приемник, так что мне не пришлось идти в мастерскую. А ваши приятели тоже снимают здесь коттедж на лето?