Танец отражений. Память

— А почему? Или у вас тоже проснулись потребности?

— Нет, я совершенно расклеилась только через четыре-пять дней. Ну, через три. — От воспоминаний ее глаза засияли. — Жаль, что ты не видел его тогда, в сорок с небольшим.

Марк слышал, как графиня препарировала и его — в этой же библиотеке. Все-таки утешительно, что для ее скальпеля нет исключений.

«Дело не во мне. Она так разбирает каждого. Вот ужас-то!»

— Вы… очень откровенны, сударыня. А что обо всем этом думал Майлз?

Она нахмурилась:

— Он никогда ни о чем меня не спрашивал. Возможно, тот неприятный период в жизни Эйрела дошел до Майлза в искаженном виде, как нападки политических противников, и он не поверил.

— А почему вы рассказали мне?

— Ты спросил. Ты взрослый. И… тебе знать важнее. Из-за Галена. Чтобы между тобой и Эйрелом наладились отношения, надо, чтобы ты видел его не ложно возвеличенным и не ложно приниженным. Эйрел — великий человек. Я, бетанка, утверждаю это, но я не путаю величие с безупречностью. Быть великим, несмотря ни на что, гораздо… большее достижение. — Она усмехнулась. — Это должно тебя ободрить. А?

— Хм-м. Перекрыть мне путь к отступлению, хотите вы сказать. Надо понимать так: какой бы я ни был сдвинутый, вы все равно будете ждать от меня чудес?

«Кошмар».

Она задумалась над его словами, потом безмятежно ответила:

— Да. Больше того, поскольку безупречных людей не бывает, все великие дела создавались из недостатков. И тем не менее каким-то образом они совершались.

Марк понял, что Майлз сумасшедший не только из-за отца.

— Я что-то не слышал, чтобы вы анализировали себя, сударыня. Кто бреет брадобрея?

— Меня? — Она улыбнулась. — Я — игрушка, мальчик.

Она уклонилась от ответа. Или нет?

— Игрушка любви? — небрежно спросил он, пытаясь развеять неловкость.

— Не только.

В глазах ее был зимний холод.

Влажные туманные сумерки плащом окутали столицу, когда Марк с графиней направились в императорский дворец. Разряженный в самую что ни на есть парадную ливрею, неимоверно аккуратный Пим сидел за пультом управления. Еще с полдюжины телохранителей ехали следом — скорее почетный кортеж, чем охрана. Марк чувствовал, что они предвкушают приятный вечер. В ответ на какие-то его слова графиня сказала:

— Да, для них это скорее выходной. Служба безопасности полностью контролирует дворец. На подобных мероприятиях встречается избранное общество прислуги, и бывает даже, видный вассал знакомится с младшей форовской дочкой и женится на ней — если его послужной список достаточно хорош.

Они прибыли к императорскому дворцу — что-то вроде резиденции Форкосиганов, возведенной в восьмую степень. Липкий туман заставил их поспешить внутрь. Графиня строго по этикету взяла Марка под левую руку — жест пугающий и успокаивающий одновременно. Кто он — спутник или обуза? Как бы то ни было, он втянул живот и выпрямил спину.

Как ни странно, первый человек, которого они встретили в вестибюле, был Саймон Иллиан, одетый, согласно требованиям этикета, в красно-синий дворцовый мундир, придающий внушительность его худощавой фигуре. Впрочем, кругом было столько подобных мундиров, что он не выделялся. Но только у Иллиана на поясе висело настоящее боевое оружие — плазмотрон и нейробластер в потрепанных кобурах, а у офицеров-форов затупленные парадные клинки. В правом ухе шефа Безопасности поблескивал крупный наушник.

— Сударыня, — кивнув, Иллиан отвел их в сторону и, понизив голос, спросил у графини: — Вы навестили его сегодня, как он?

Кто такой «он» объяснять, разумеется, не требовалось. Графиня осмотрелась, проверяя, не может ли услышать их посторонний.

— Неважно, Саймон. Цвет лица плохой, сильные отеки. Иногда теряет ощущение действительности, что меня пугает больше всего. Хирург хотел избежать двойного шока и обойтись без установки механического сердца, пока они доращивают органический трансплантант до нужного размера, но, возможно, медлить уже нельзя. В любой момент может потребоваться операция.

— Как, по-вашему, мне следует к нему зайти?

— Нет. Как только ты войдешь, он сядет и попробует заняться делами. И стресс от попытки ни в какое сравнение не пойдет со стрессом от неудачи. — Она помолчала. — Если ты не заскочишь на секунду просто сообщить одну хорошую новость.

Иллиан беспомощно помотал головой:

— Мне очень жаль.

Марк решился нарушить молчание:

— А я считал, что вы на Комарре, сэр.

— Я был обязан вернуться. Обед в честь дня рождения императора — кошмар для Службы безопасности. Одной бомбы достаточно, чтобы ликвидировать все правительство. Впрочем, тебе это прекрасно известно. Я как раз был в пути, когда получил известие о… болезни Эйрела. Я бы вышел в космос и сам толкал корабль, если б это заставило его лететь быстрее.

— И… что на Комарре? Кто руководит… э-э поиском?

— Доверенный помощник. Теперь, когда, похоже, мы ищем только тело… — бросив взгляд на графиню, Иллиан замолчал. Корделия побледнела и нахмурилась.

«Они больше не ведут поиск в приоритетном режиме».

— И сколько ваших агентов работает на Архипелаге Джексона?

— Столько, сколько можно туда отправить. Этот кризис, — дернув головой, Иллиан дал понять, что имеет в виду болезнь графа Форкосигана, — почти истощил мои ресурсы. Ты хоть представляешь себе, какое нездоровое оживление это вызовет на одной только Цетаганде?

— Сколько? — Вопрос прозвучал слишком резко и громко, но по крайней мере графиня не попыталась его утихомирить. Она наблюдала за происходящим с хладнокровным интересом.

— Лорд Марк, вы пока не имеете права требовать, чтобы вас ознакомили с самыми секретными диспозициями Службы безопасности!

Пока? Да нет, конечно же, никогда.

— Только просить, сэр. Но вам не удастся делать вид, будто эта операция меня не касается.

Иллиан как-то странно кивнул, прикоснулся к своему наушнику, на секунду сосредоточился и прощально махнул рукой графине.

— Вынужден просить извинения, сударыня.

— Желаю приятно провести время.

— Вам тоже.

Марк провел графиню по широкой лестнице, и они оказались в длинном зале: по одной стене ряд зеркал, по другой — высокие окна. Мажордом у входа зычно объявил их имена и титулы.

Сначала Марк увидел только безликий, угрожающий калейдоскоп — словно сад с хищными цветами. Радуга мундиров различных форовских семейств, сильно разбавленная дворцовым красно-синим, затмевала даже великолепные наряды дам. Повсюду слышался шум голосов. Несколько человек сидели на тонконогих креслах у стены, словно принимая придворных. Между группками собравшихся ловко сновали слуги, предлагая подносы с закусками и напитками. Главным образом слуги. Но наверняка все эти весьма спортивные молодые люди в ливреях дворцовой прислуги — агенты Службы безопасности. А суровые немолодые стражи у входа в ливрее Форбарры — личные телохранители императора.