Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом
Шрифт:
— Сегодня он кончится, — уверял оставшийся в живых конюх. — Зима-то ведь еще не пришла.
Теон посмеялся бы, да смелости не хватило. Старая Нэн рассказывала о вьюгах, длившихся по сорок дней и ночей, по году, по десять лет… Эти бури погребали под стофутовым снежным покровом замки, города и целые королевства.
Абель, Ровена и еще одна прачка по имени Белка уплетали черствый ржаной хлеб, поджаренный на свином сале. Сам Теон на завтрак выпил кружку темного эля, такого густого, что жевать впору. Еще пара таких кружек, и план Абеля, глядишь, покажется ему не столь уж безумным.
В чертог, позевывая,
Лорд Рамси тоже вскоре явился. Он застегивал на ходу пояс с мечом, и Теон сразу заметил, что он в дурном настроении. То ли из-за барабанов, не дававших спать ночью, то ли из-за чего-то еще. Скажешь что-то не то, посмотришь не так, засмеешься не вовремя и как пить дать поплатишься куском кожи. Хоть бы он не взглянул сюда — Теона он читает как книгу и все мигом поймет.
— Ничего у нас не выйдет. — Теон говорил очень тихо, хотя услышать их здесь, на задах, могли разве что лошади. — Нас поймают еще в замке, а если убежим, лорд Рамси все равно выследит нас с Беном Бонсом и девочками.
— Лорд Станнис, судя по звукам, под самыми стенами — нам только и надо, что дойти до него. — Абель перебирал струны лютни. Борода у него каштановая, но длинные волосы почти все седые. — Если бастард за нами погонится, то успеет пожалеть о том перед смертью.
«Верь в это, — твердил про себя Теон. — Отбрось сомнения».
— Твоих женщин изнасилуют, убьют и скормят собакам, — сказал он певцу. — Если они окажутся достойной дичью, он назовет в их честь новый выводок. А с тебя сдерут кожу — ты будешь молить о смерти, но они не послушают, такая у них игра. — Он вцепился в руку Абеля своей, покалеченной. — Ты поклялся, что не отдашь им меня живым. Дал мне слово.
— Слово Абеля тверже дуба, — сказала Белка, а певец только плечами пожал:
— Не извольте беспокоиться, мой принц.
Рамси о чем-то спорил с отцом. Слов не было слышно, но испуганное розовое лицо Уолды говорило о многом. Мандерли требовал еще колбасы, Роджер смеялся какой-то шутке Харвуда Стаута.
Суждено ли Теону увидеть чертоги Утонувшего Бога, или его призрак обречен вечно блуждать здесь, в Винтерфелле? Главное — умереть. Мертвым быть лучше, чем Вонючкой. Если план Абеля провалится, Рамси заставит их умирать медленно и мучительно. На этот раз он сдерет с Теона всю кожу, с головы до пят. Никакие мольбы его не умилостивят, и никакая боль не сравнится с той, какую причиняет своим ножиком Свежевальщик — Абель скоро испытает это на собственной шкуре. Из-за Джейни с глазами не того цвета, лицедейки, играющей свою роль. Об этом знают лорд Болтон и Рамси, но все остальные слепы, даже этот ухмыляющийся в бороду бард. «Славно ты посмеешься со своими шлюхами, Абель, умирая не за ту девку».
Он чуть было не сказал им всей правды, когда Ровена привела его к Абелю в руины Горелой башни, но удержался в последний миг. Певец всерьез намерен спасти дочь лорда Эддарда. Если он узнает, что жена лорда Рамси — дочка простого стюарда, то…
Дверь со скрипом отворилась, впустив снежный вихрь. Сир Хостин Фрей, до пояса облепленный снегом, держал на руках
чье-то тело. Люди на скамьях побросали ложки.Еще кого-то убили.
Сир Хостин направился к высокому столу. Снег валился с него пластами. С ним вошли другие рыцари и латники Фреев, из которых Теон знал только мальчишку. Уолдер Большой — мелкий, тощенький, с лисьей мордочкой, весь в крови.
Лошади, почуяв ее запах, пронзительно ржали, собаки вылезали из-под столов, люди вставали. Тело, которое нес сир Хостин, покрылось розовым ледком на морозе.
— Сын моего брата Меррета. — Фрей сложил труп у помоста. — Зарезан, как поросенок, и спрятан в сугробе. Ребенок!
Уолдер Малый — тот, что повыше. Любая из шестерых прачек могла это сделать.
— Это не мы, — сказала Ровена, перехватив взгляд Теона.
— Тихо! — шикнул на нее Абель.
Лорд Рамси сошел с помоста, за ним поднялся отец.
— Гнусное преступление. — В кои веки Русе говорил так, что его было слышно. — Где нашли мальчика?
— У разрушенного замка, милорд, — ответил Уолдер Большой, — того, что с горгульями. — Кровь двоюродного брата стыла на перчатках Уолдера. — Я говорил ему не ходить одному, но он сказал, что хочет получить долг.
— С кого? — спросил Рамси. — Назови его имя, и я сошью тебе плащ из шкуры этого человека.
— Он не сказал, милорд. Сказал только, что выиграл в кости… — юный Фрей помедлил, — у кого-то из Белой Гавани. Я видел, они учили его играть.
— Мы знаем, кто убил их! — загремел Хостин Фрей. — И мальчика, и всех остальных. Не сам, нет — он слишком толст и труслив, чтобы убивать самому. Поручил кому-то другому. Будете отрицать? — спросил Фрей, глядя в упор на Вимана Мандерли.
— Я, признаться… — Лорд Мандерли, жуя колбасу, вытер рукавом сальные губы. — Я, признаться, плохо знал бедного мальчика. Оруженосец лорда Рамси, не так ли? Сколько ему было лет?
— Девять исполнилось.
— Совсем еще мал… Хотя это, возможно, и к лучшему. Он мог вырасти и стать Фреем.
Сир Хостин, яростно пнув столешницу, сбил ее с козел прямо на живот лорду Виману. Чашки, блюда, колбасы полетели во все стороны. Люди Мандерли с проклятиями хватались за ножи, миски и штофы — что под руку подвернулось.
Сам сир Хостен, обнажив меч, бросился на Вимана Мандерли. Лорд, пригвожденный к стулу столешницей, даже пошевельнуться не мог, и клинок пронзил три из четырех его подбородков. Леди Уолда завизжала, цепляясь за мужа.
— Стойте! — крикнул лорд Русе. — Прекратите это безумие! — Его люди бежали разнимать Фреев и Мандерли; сир Хостин отсек руку человеку, напавшему на него с кинжалом; лорд Виман привстал и тут же хлопнулся на пол, как оглушенный дубинкой морж; старый лорд Локе громко требовал мейстера; собаки дрались друг с дружкой из-за колбас.
Когда сорок дредфортских копейщиков наконец остановили побоище, на полу остались лежать шестеро Мандерли и два Фрея. Многие были ранены; Лютон из бастардовых ребят вопил в голос, звал мать и пытался затолкать выпущенные внутренности обратно в живот. Лорд Рамси, выхватив у кого-то копье, вогнал его Лютону в грудь, но в чертоге тише не стало. Люди кричали, ругались или молились, лошади ржали, собаки рычали. Уолтон Железные Икры долго колотил копьем в пол, прежде чем Русе Болтону удалось молвить слово.