Танец с дьяволом

Разве что Саша. Ну и ты сам, конечно.

Зарек взглянул на свою руку: на ней еще багровели шрамы, оставленные вчера зубами этого щеночка. У любого другого Охотника от шрамов давно бы не осталось и следа. Но Зарек исцелялся медленнее прочих: его раны будут заживать еще несколько дней.

Как и дыра в спине.

Вздохнув, он открыл холодильник, достал оттуда пакет апельсинового сока. Снял крышечку и уже поднес его к губам, как вдруг вспомнил, что он вообще-то находится в чужом доме.

«Что за ерунда! Пей спокойно, она все равно не увидит!» Но какая-то часть его разума возражала: нет, так не годится.

Зарек достал из кухонного шкафа стакан, налил себе сока и начал пить не торопясь, мелкими глотками.

Астрид слышала, что Зарек еще на кухне, — но передвигался он так тихо, что ей приходилось напряженно прислушиваться, пытаясь понять, что он делает.

Вытянув перед собой руку, она двинулась в сторону раковины.

Есть хочешь?

В этот миг рука ее наткнулась на что-то теплое.

На горячее, гладкое, мускулистое мужское бедро.

Манящее. Влекущее. Полное соблазна.

Пораженная этим неожиданным ощущением, она удивленно провела рукой по его телу — и сообразила, что Зарек стоит перед ней в чем мать родила.

Совершенно голый мужчина. У нее на кухне.

Сердце ее отчаянно забилось.

Он отодвинулся.

Не трогай меня!

Она вздрогнула, ясно расслышав в его голосе гнев.

А где твоя одежда?

Я не сплю в штанах.

Рука ее еще горела от прикосновения к его телу.

Знаешь, мог бы надеть штаны, перед тем как выйти на кухню!

Зачем? Ты же все равно меня не увидишь.

Она-то не увидит, а вот Саша...

Дорогой мой Прекрасный Принц, поверь, нет нужды напоминать мне о моем дефекте. Я прекрасно помню, что слепа.

Считай, тебе повезло.

Почему?

Невелико удовольствие — смотреть на меня.

Эти слова ее ошарашили. Даже не сами слова, а простота и искренность, с которыми они прозвучали. Что он такое говорит?! Тот человек, которого она видела глазами Саши, не просто хорош собой — он великолепен!

Никогда в жизни она не видела такой мужественной красоты!

Но тут же она вспомнила его сон. Вспомнила, каким видели его люди когда-то.

Быть может, он по-прежнему чувствует себя жалким уродом, вызывающим омерзение? Презренным существом, на которое смотрят лишь для того, чтобы обругать его или пнуть?

К ее глазам вдруг подступили слезы.

Почему-то я в этом сомневаюсь, — прошептала она сквозь непрошеный комок в горле.

И напрасно!

Широкими сердитыми шагами он прошел мимо нее и захлопнул за собой дверь.

Астрид стояла посреди кухни, размышляя о том, что делать дальше.

Теперь она понимала, что с ним происходит. Понимала его грубость, озлобленность, недоверие к ней.

Его бесконечное одиночество.

Но нет, поправила она себя. На самом деле она его не понимает — и никогда не поймет.

С детства ее окружала любящая семья. Никто никогда не осмелился бы обращаться с ней так, как обращались с Зареком. Мать и сестры защищали ее от жестокости окружающего мира, и, даже раздражаясь на это, даже пытаясь вырваться из-под их опеки, Астрид не переставала ощущать поддержку родных.

Для Зарека это было недоступно.

Он никогда не знал семейного тепла.

Его одиночество — неизмеримо глубже и страшнее, чем она может себе вообразить.

Переполненная непривычными эмоциями, она не понимала, что же теперь предпринять. Знала одно: она хочет ему помочь!

Астрид подошла к дверям его спальни, — но двери были заперты.

— Зарек!

Молчание.

Астрид прислонилась к двери пылающим лбом, гадая, как достучаться до его сердца?

Как спасти того, кто не хочет быть спасенным?

Приказ Артемиды привел Таната в ярость.

Сидеть тихо и ждать? Еще чего!

Девятьсот лет он мечтал об этой возможности — и теперь в последний миг добычу вырывают у него из рук!

Девять столетий он надеялся, что однажды поквитается с Зареком из Мезии!

И теперь ни Артемида, ни кто угодно еще его не остановит!

Он отомстит Зареку — или погибнет сам.

Танат зло усмехнулся. Артемида воображает, что он — покорное орудие в ее руках. Но не так уж она могущественна. И, говоря откровенно, не так уж умна.

Она считает себя его госпожой и тешится мыслями о своем величии.

Но для него она — лишь средство к достижению заветной цели.

К отмщению.

Танат постучал в дверь уединенного дома, скрытого в глухом лесу. Внутри жилища послышался шум, приглушенные испуганные голоса — аполлиты пытались спрятать женщин и детей.

Его народ, когда-то великий и могучий, теперь влачил жалкую жизнь — жизнь изгоев, боящихся собственной тени.

— Я — свет лиры!

Танат произнес пароль, известный любому даймону или аполлиту. По этим словам аполлиты и даймоны узнавали друг друга, этой формулой просили друг у друга прибежища. Выражение «свет лиры» указывало на их родство с Аполлоном, богом света и музыки — тем, что создал их, а затем предал и проклял.

Но почему ты ходишь при свете дня? — послышался за дверью полный страха женский голос.

Я — Дневной Убийца. Открой дверь.

Откуда нам знать, что ты говоришь правду? — Этот вопрос задал мужчина.

Танат глухо зарычал.

Он понапрасну тратит время, пытаясь помочь этим ничтожествам!

Но ведь и он когда-то был таким же! И сейчас мог бы, как они, прятаться в норах, страшась Темных Охотников, Оруженосцев — да что там, любого, самого жалкого смертного, которому не опасен дневной свет...

Как же он их всех ненавидит!

Так или иначе, я все равно войду, — предупредил Танат. — Я постучал, чтобы вы открыли дверь сами и успели укрыться от солнечных лучей. Не хотите открывать, — я ее вышибу.

Послышалось звяканье засова.

Глубоко вздохнув, Танат медленно, осторожно отворил дверь, сделал шаг за порог, закрыл ее... и едва успел увернуться от летящей ему в голову лопаты.

Перехватив лопату и дернув за черенок, он вытащил из тени женщину.

Не трогай моих детей! — закричала она.