Танец с тенью

Женился Степан поздно, уже на пятом десятке. А через пару лет даже родил сына Петра – назвал в честь отца. Петр-младший от отца-сапожника получил спокойный, незлобивый нрав, от деда же – удивительную прозорливость и предприимчивость. Отправившись учиться в столичный университет, он не только исправно посещал лекции, с отличием сдавал сессии, был комсомольским вожаком и душой любой компании. На пятом курсе Петр Полянский без лишней шумихи женился на хрупкой и неприметной Леночке Шустерман, получив в качестве свадебного подарка от тестя двухкомнатную квартиру в столице и место неприметного клерка в Министерстве торговли. Молодые, как ни странно, зажили дружно и счастливо. Леночка родила сперва сына, затем дочку, неожиданно для всех расцвела, превратившись из серого заморыша в статную кареглазую красавицу. Моисей Шустерман – тот самый щедрый тесть – не мог нарадоваться, глядя на счастье любимой дочери. Зятя он уважал, ценил и берег. И передвигал периодически на другие места работы – не столько хлебные, сколько перспективные и безопасные. И уж конечно никто не удивился, когда на заре перестройки мощный тандем Шустерман – Полянский ринулся покорять зарождающуюся рыночную экономику страны.

Никита родился, когда папа еще не был владельцем сети модных магазинов. Семья Полянских жила в той же двухкомнатной квартирке и ездила на дедушкину дачу на стареньких «Жигулях». Демонстрировать собственное благополучие было все еще не принято и небезопасно. Тем не менее хрупкий кудрявый малыш, отправившийся в первый класс обыкновенной районной средней школы, через десять лет закончил элитный столичный колледж с углубленным изучением математики и иностранных языков.

Никите нравилось учиться, нравилось быть богатым и лучшим. Лишь одна ложка дегтя несколько омрачала радость счастливых родителей: будучи еще шестилетним карапузом, парень тяжело заболел военной романтикой. Поначалу родители лишь умиленно качали головой, ласково поглядывая на расшалившегося отпрыска с новой моделью игрушечного автомата, подаренного дедом. Как бы ни старалась семья Полянских – Шустерманов держаться вне политики, идеология непобедимого советского воина, так широко пропагандируемая в отечественном кинематографе, хорошенько зацепила юного Полянского, как, впрочем, и большинство его ровесников. Однако если приятели со временем все же сменили собранный арсенал на паяльники и футбольные мячи, любовь Никиты к людям в форме лишь перешла на качественно новый уровень. Он уже не сидел в засаде у поваленного дерева и не строил блиндажи в старом саду, мальчик проглатывал одну за другой книги о сражениях, великих полководцах и разведчиках. Перечитав четыре раза «Щит и меч», Никита твердо решил, что станет готовить себя к работе к КГБ. «И один в поле воин», найденный где-то на чердаке и усвоенный за одну ночь, несмотря на то что был в украинском варианте, лишь утвердил принятое решение. Парень обрадовался, что наконец определился с собственным будущим, и с гордостью сообщил об этом родителям и деду. Те особой радости не высказали, но и беспокойства не проявили, заметив лишь про себя, что малышу пора бы повзрослеть. А когда через пару лет перед началом последнего школьного учебного года дед поинтересовался у любимого внука, какой же институт тот себе присмотрел, он искренне удивился и напомнил о принятом решении. Так Никита Полянский в полной мере ощутил на себе гнев, казалось бы, самых спокойных и добродушных людей на свете – собственных родителей и обожаемого деда.

Однако жизнь внесла свои коррективы в романтические, но честолюбивые планы младшего Полянского. Прогремел по всем каналам путч, на улицах показались танки, народ был растерян и слегка напуган. Никита впервые серьезно обдумал доводы деда и пришел к выводу, что тот в чем-то прав: пожалуй, разведка военного времени и впрямь отличается от контрразведки наших дней, да и с предпочтениями ребята что-то напутали. Парень вышел к народу и торжественно объявил семье, что готов принять во внимание их мнение, однако и они должны пойти на уступки. И коль не судьба ему стать прославленным разведчиком, он станет великим детективом. Дед просчитал тут же все варианты развития событий и поставил единственное условие: кроме Высшей школы милиции, куда направил стопы строптивый отпрыск, он обязан закончить юридический факультет университета: глядишь, дурь с головы выветрится – сделаем из него адвоката.

Так, Никита Полянский, потомок нескольких поколений прославленных купцов, стал милиционером. К настоящему времени он успел закончить и школу милиции, и юридический факультет, последний, правда, заочно. Он даже успел поучаствовать в военных действиях, когда, получив небольшой осколок в левую ногу, уже на второй день благополучно отбыл на родину. По правде говоря, об этом отрезке своей биографии он рассказывал нечасто и неохотно.

Глава 7

Любой телефонный звонок, имеющий место в субботу до одиннадцати утра, Женя отождествляла с тяжким преступлением против своей особы. На этот раз преступление было налицо – будильник на столике показывал лишь половину десятого. Недовольно скривившись, она повернулась на другой бок и накинула одеяло на голову в надежде, что бесцеремонный абонент оставит попытки выйти с ней на связь, и ей удастся снова уснуть. Телефон на самом деле скоро перестал голосить, Женя удовлетворенно кивнула и тут же снова нахмурилась: новая серия звонков не заставила себя долго ждать. Да это просто хамство какое-то! Она решительно шлепнула по кнопке вызова:

– Да!

– Женечка, привет, это Никита, – на одном дыхании выпалила трубка.

– И что? – Она даже не собиралась притворяться вежливой. – Уже соскучился?

– О! Да моя б воля, я б с тобой вообще не расставался! – Остатки сна моментально испарились. Что-то парня постоянно заносит на поворотах…

– Это вряд ли. Боюсь, я не перенесу такого насилия над собственным организмом.

– Ну зачем ты так со мной? – Кажется, он всерьез обиделся.

– Ладно, мы с тобой знакомы недавно, и на первый раз я тебя, пожалуй, прощу. Но на будущее имей в виду: не стоит меня тревожить в выходные раньше одиннадцати, понятно?

– Так ты из-за такой мелочи на меня разозлилась? Не понимаю…

– Для меня это не мелочь. И понимать это не обязательно, просто прими к сведению, ясно?

– Ну ладно. А я вообще-то по делу. По правде говоря, это нужно было сделать раньше, но я так закрутился…

– Никита, что ты хочешь? – Слушать с утра его оправдания было весьма утомительно.

– Понимаешь, Женя, я в принципе знаю, кто меня разукрасил тогда в подворотне. Но нам бы не помешал сторонний свидетель. Не могла бы ты подъехать к нам в управление и просмотреть фотографии подозреваемых? Возможно, мы хоть на этом сможем их зацепить. Это ненадолго, правда.

– Но ты же помнишь: было темно, зрение у меня так себе…

– Ты совсем никого не запомнила?

– Ну можем попробовать… Но не гарантирую, что всех узнаю.

– Спасибо большое! – Он искренне обрадовался. – Я заеду за тобой через полчаса, ладно?

– Не ладно! Мне нужен как минимум час, чтобы привести себя в порядок. К тому же я обещала сегодня навестить знакомую…

– Сразу после управления я отвезу тебя к твоей знакомой, обещаю! Мне за тобой подняться через час?

– Сама выйду. Пока. – Она показала трубке язык и решительно откинула одеяло в сторону. – Утро определенно удалось.

Визит в контору, где работал Никита, на самом деле продлился недолго. Скромное пространство небольшой пыльной комнаты, оклеенной жуткими цветастыми обоями, было практически полностью заполнено тремя разнокалиберными письменными столами, большим металлическим сейфом и несколькими подозрительными стульями, на один из которых и была усажена Женя со всей торжественностью, подобающей столь значительному событию. Невероятно довольный собой Никита уселся за самый большой из столов и с наигранной строгостью изрек:

– Ну что ж, гражданка Ярославская, давайте уточним ваши паспортные данные.

– Дружочек, выйди из образа, а? У меня не так много времени, чтобы тратить его на твои спектакли. Показывай фотографии.

– Жень, но мне положено все оформить как следует…

– Оформляй себе тихонечко, пока я вашу галерею изучать буду, о’кей?

– О’кей. – Со вздохом согласился приятель и, тяжело поднявшись, вышел из кабинета.

Через несколько минут он вернулся с помятым металлическим чайником и розовощеким молодым человеком, с виду не старше двадцати лет, который трепетно прижимал к себе два толстенных альбома.

– Здрасте. – Юноша едва заметно кивнул и, подойдя к столу, за которым устроилась посетительница, разжал руки. Женя едва успела отшатнуться от столба пыли, выросшего над альбомами.

– Надо полагать, желающих полюбоваться на вашу доску почета не так уж много. – Она достала платок и попыталась вытереть заслезившиеся глаза.

– Чего? – Розовощекий крепыш недоуменно смотрел на нее.

– Она имеет в виду, что вещи, которыми часто пользуются, не бывают настолько пыльными, – терпеливо разъяснил Никита. – Женя, это мой помощник – Артем.

– А-а. Теперь в вашу богадельню принимают прямо со школьной скамьи? – Она не собиралась хамить, но все еще клубящаяся в воздухе пыль выводила ее из себя.

– Мне уже двадцать два. – Юный помощник милиции покраснел еще больше. – А пыль, потому что в той комнате – ремонт.

– А вы, значит, не выносите архивы из ремонтируемых помещений. Мудро! Такой простой ход, а как значительно сокращает непроизводительные затраты рабочего времени.

– Жень, кофе будешь? – Никита поспешил ее отвлечь. – У меня есть хороший, молотый.