Танец стали в пустоте. Том 1. Огонь и отвага
Шрифт:
– Я знаю, но в данном вопросе контр-адмирал дал чёткие указания.
Форсетти сглотнул, что далось ему с трудом. Этот момент операции стоял у него костью в горле.
– Они сдались,
Верль лишь пожал плечами.
– В данном вопросе я согласен с контр-адмиралом Рабиновичем. Наша операция слишком важна, чтобы мы могли оставлять свидетелей. Его приказы были одобрены и не подлежат обсуждению. Я понимаю, что вам, возможно, было непросто их выполнить…
– Ни черта вы не понимаете! Спасательные капсулы, Луи. Одиннадцать спасательных капсул. Это больше сотни человек. Мы могли бы взять их на борт и доставить на «Турин».
Верль вздохнул.
– Поймите, капитан. Если о проводимой нами здесь акции станет известно, то это может стать поводом к началу войны между Протекторатом и Верденом. По крайней мере, к началу преждевременному. Да и прими вы их на борт, мы не смогли бы дать им статус военнопленных. Эти люди попросту бы исчезли, в лучшем
случае попав в лагеря, из которых им бы уже не довелось выйти живыми. Как мне кажется, вы поступили более милосердно.Милосердно… Это слово вызвало у Форсетти приступ отвращения, и он с трудом удержал себя, чтобы не высказаться в ответ. Он прекрасно помнил тот момент, когда стоял на мостике. Наблюдал за тем, как его ракеты рвали эсминец верди на части. А ещё он помнил сообщения с просьбами о прекращении огня, передаваемые по открытой частоте. Его офицерам РЭБ с лёгкостью удалось заглушить эти мольбы. Но тем не менее побеждённые продолжали передавать их, надеясь на то, что их услышат. Что их перестанут убивать. Они просили остановить бой даже тогда, когда с его корабля к каждой капсуле стартовали ракеты, снаряжённые термоядерными боеголовками. Одна за одной капсулы сгорали в пламени ядерных взрывов, пока не исчезли все до единой, а из динамиков продолжали звучать слова мертвецов. В тот момент Форсетти почти был готов пойти наперекор приказам и подобрать их. Но…
Конец ознакомительного фрагмента.