Танго утраченных грез (сборник)

В тот день все были особенно приветливы – Клавдию и вообще-то любили, за Витю-дурачка жалели. И все за них с Жоржиком обрадовались. Было это давно, и зависть в душах обитателей нашего двора тогда еще не прописалась. По двушке, по трешке собирала Клавдия – привычный путь: от Марь Васильны к тете Груше и дальше, дальше. А Борька-Кабан сам Клавдии рубль предложил, вообще в подарок, без отдачи.

Вечера как раз наступали светлые, тепло отвоевывало свое право. Все обитатели двора допоздна сидели на лавочках под окном у Шурки-Мурки. Так уж получилось, что почти все у нас назывались через черточку. Это было самое уютное место во дворе – окно обвито вьюнками, кружевная занавеска, а на окне проигрыватель. Покрутишь ручку, с иголки пыль снимешь, и пожалуйста – слушай целых две минуты. «Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая, здравствуй, моя Мурка, и прощай…» У нашей Шурки-Мурки полно пластинок было, но крутила она целыми днями только эту, как бы оправдывая свое прозвище.

В тот знаменательный вечер Шурка-Мурка сменила иголку, ее муж, Шурик-Мурик, надел поблескивающий былыми временами габардиновый пиджак, тетя Груша вышла в новом фартуке с кармашком-сердечком – в общем, все принарядились и вышли праздновать событие.

Всего на столе было полно. Толик, сын Поповичей, с утра за воблой в рыбном отстоял, еще чернильный номер на руке не стерся, и воблы этой притащил – по одной на четверых, а себе вообще целую воблешку. К Трофимчукам как раз гости с Украины приехали, их тоже к столу пригласили, и они принесли здоровенный кусок сала. Королева стола – мурцовка в тот вечер дяде Жоре особенно удалась.

Все пили-гуляли, поднимали тосты. За Редькину Клавдию, Жоржикину удачу, и за Витю-дурачка, чтоб почаще было Первое мая и Витя из своего санатория приезжал. Даже за Нонку-карлика тост говорили, чтоб, когда большая будет, замуж ее взяли, несмотря на росток.

Затем были танцы. Танцевали – кто как мог. «Здравствуй, моя Мурка» – кружились в вальсе Борька-Кабан с тетей Грушей, «здравствуй, дорогая» – бил чечетку старик Черникин, зашедший вообще случайно из соседнего двора, «здравствуй, моя Мурка, и прощай» – Жоржик с Клавдией уже валились с ног, их фокстрот имел успех.

Часам к двум ночи разошлись по домам, завтра – понедельник, на работу рано вставать.

Наступил понедельник, дядя Жоржик с Клавдией, нарядные и торжественные, пошли к открытию сберкассы – «Волгу» решили взять деньгами.

Неработающая часть двора – я, Нонка-карлик и первоклашка Кабан-младший – пошла вместе с ними.

Слегка отдавая запахом вчерашнего веселья, дядя Жора задышал в окошко кассы: «Марь Васильна, – она как раз в сберкассе кассиром работала, – выдайте, будьте любезны, выигрыш».

Марь Васильна очки протерла, стала билетик на свет для строгости смотреть, а потом начала пальцем по строчкам таблицы водить. Водила она, водила, и вдруг ее лицо начало меняться, и Жоржик с Клавдией уже волноваться начали.

Наконец Марь Васильна с изменившимся лицом протянула билетик обратно и незнакомым голосом сказала:

– Здесь такого номера нет.

Дядя Жора вместе с Клавдией, застряв в окошке головами, хором потребовали таблицу предъявить. Водят, водят пальцем – нет такого номера!

– Что ж такое? Я сам видел, видел, – чуть не плача, закричал дядя Жора. – У меня газета сохранилась! А у вас опечатка! – И он достал из кармана помятую газету с таблицей и протянул Марь Васильне. – Вот!

Повторив движение пальца, Марь Васильна удивленно закричала:

– Есть!

Но в тот же миг ее осенило, и она увидела, что протянутая Жоржиком газета двухмесячной давности. И с этой двухмесячной давности таблицей совпал номер билета дяди Жоры.

Редькина Клавдия и Кунашвили Жоржик сидели на лавочке под окном с вьюнками и плакали. Клавдия – горюче, Жоржик – по-мужски.

Вечером все узнали о случившемся и, посовещавшись, простили им все долги.

Там-та-та-та

Ключи

Ключи

Возвращаюсь я на забытый круг,Как в далеком уже былом.Я беру ключи от квартир подруг,Чтоб с тобою побыть вдвоем.Ты погасишь свет, и подарят больРук безумных твоих тиски.А потом опять ты уйдешь домой,И заплачу я от тоски.Не стараюсь я утаить от всехТо, чем мысли мои полны.Совершаю я свой безгрешный грехИ не чувствую в том вины.Ты же портишь жизнь – говорят вокруг,Понимаю я все сама.Но беру ключи от квартир подругИ от счастья схожу с ума.

Транзит

Ты говоришь – расставаться полезно…Вот я и ушла.В город чужой ненадолго, проездомСудьба занесла.Осень покинув, в тревожную зимуПоезд влетел.Мне расставаться невыносимо,Ты так хотел.Я так просила: удержи!Ты слова не сказал.Я твой транзитный пассажир,Ты мой транзитный зал.Ты говоришь – расставаться полезно…Так и сбылось.В жизни твоей побывала проездом,Поезд унес.Там без меня догорают осины,Желтая грусть.Мне расставаться невыносимо,Я не вернусь.

Угонщица

Если спросят меня, где взялаЯ такого мальчишку сладкого,Я отвечу, что угнала,Как чужую машину-девятку я.Угнала у всех на виду,Так открыто, что обалдели все.Ни за что, ты имей в виду,Не верну тебя бывшей владелице.Я ждала тебя, так ждала.Ты мечтой был моей хрустальною.Угнала тебя, угнала.Ну и что же тут криминального!Все девчонки теперь за спинойНазывают меня угонщицей.Им завидно, что ты со мной,И любовь наша скоро не кончится.А подруги пускай тормозятИ вернуть тебя не стараются,Потому что твои глазаТолько мне одной улыбаются.

Сквозняки

Что-то изменилось в отношеньях,Все не так, как было до сих пор.Ты уже готов принять решеньеИ готовишь важный разговор.Говоришь, что стал мой взгляд рассеян,Что звонит нам кто-то и молчитИ что в странных приступах весельяУ меня счастливый вид.Но не было измен,Все это пустяки,Не стоит принимать решений резких.Не ветер перемен,А просто сквознякиКолышут в нашем доме занавески.Просто чей-то взгляд неосторожноЗадержался медленно на мне.Грустный голос ноткою тревожнойОтозвался где-то в глубине.Сквозняки мне в сердце залетели,И озноб покоя не дает.Но простуду лечат две недели,Это значит, скоро все пройдет.

Я – как бабочка без крыльев

Я – как бабочка без крыльев

У нас с тобой была недолгая любовь.Была любовь недолгая, но жаркая.Ты осыпал меня букетами цветовИ милыми ненужными подарками.Профессором любви тебя я назвала,Была твоей студенткою прилежною.Но как-то ты сказал, чтоб больше не ждала,И погасил глаза бездонно-нежные.Я – как бабочка без крыльевНа цветке без лепестков.И в глазах твоих застылиЛьдинки тех холодных слов.Дни, когда мы вместе были,Не оставили следов.Только бабочка без крыльевНа цветке без лепестков.Профессор, твой урок я помню наизусть.И, горькими ошибками научена,Я опытом своим с другими поделюсьИ буду жить надеждами на лучшее.Но больше не смотрюсь так часто в зеркала,Там на губах дрожит улыбка жалкая.У нас с тобой любовь недолгая была,Была любовь недолгая, но жаркая.