Танго втроем

Редким исключением в этом плане был капитан милиции Глад-'кевич. Он мог всегда рассчитывать на помощь и поддержку «морских дьяволов», как из числа тех, кто продолжает служить в частях морского спецназа, так и «бывших», хотя это словечко здесь не слишком уместно, то есть тех, кто по разным причинам и обстоятельствам ушли в ОМОН, СОБР, «антитеррор» и в охранный бизнес. Он — «свой», без всяких оговорок. А вдобавок ко всему он еще и близкий родственник Саши Прохорова, в недавнем прошлом одного из лучших офицеров бригады морской пехоты ДКБФ, предательски убитого 2 мая сего года выстрелом в спину.

Договорились встретиться в небольшом скверике, расположенном неподалеку от нынешнего морского колледжа, в два часа пополудни. Бушмин пришел на пять минут раньше, но Гладкевич уже дожидался его в оговоренном месте. Чуть выше среднего роста, худощавый, лицо простоватое, как у деревенского парня, но по жизни мужик хитрющий, а в работе — двужильный. Одет в цивильный костюмчик, довольно скромный, явно не первого года носки. В форме Бушмин видел его только один раз, да и то на фото, когда, будучи в гостях у Саньки Прохорова, разглядывал снимки в его семейном альбоме.

Он обнаружил Гладкевича на скамейке под разросшейся плакучей ивой, напоминающей своей формой шатер.

— Жив, курилка? — чуть приподнявшись, Гладкевич тряхнул протянутую для рукопожатия ладонь. — А то разные слухи ходят… В том числе и среди ваших.

— Я как тот Кощей Бессмертный, — усмехнувшись, Бушмин опустился на скамью. — Все хотят моей смерти, но никто не знает, где она спрятана.

— Тебя конкретно документы интересуют? Или еще есть какие ко мне дела?

— Документы.

Он угостил Гладкевича сигаретой, закурил сам.

— Понимаешь, Андрей… — Гладкевич на короткое время задумался, затем продолжил: — Я мог бы сделать тебе комплект документов баксов за двести пятьдесят, максимум за триста. Если бы ты обратился ко мне, скажем, месяц назад. Но сейчас, я тебе это уже говорил, в области ужесточился порядок выдачи паспортов и прочих гражданских документов; в этом плане налажен строжайший учет… Так что не стоит даже пытаться, иначе можно здорово погореть.

— Какой есть выход?

— Выход всегда можно найти. Вопрос только в том, сколько это будет стоить.

— Деньги у меня есть.

— Гм… Есть у меня один… знакомый…

— Он из ваших, из ментов?

— Нет, он из других сфер… Вот у него есть выходы на эти дела, собственно, он на них и специализируется. Он «делает» документы в Москве, это надежнее. Вернее, даже не в самой столице, а в области. Подмосковная прописка тебя устроит?

— Вполне. Он сейчас в городе, этот твой знакомый?

— Да, он здесь. Я с ним созванивался после нашего с тобой предыдущего разговора. Сказал, что у меня к нему дело будет-

— Не откажет?

— Это исключено, — Гладкевич усмехнулся. — Он мне… маленько обязан. Бесплатно, конечно, делать не возьмется, но и цену до потолка взвинчивать не станет.

— Закордонный паспорт тоже сделает?

— Я же говорю, это его бизнес… Фотки сделал? Давай! И напиши отдельно на листочке, какое твое будет новое «фамилие», год, дата, место рождения и тэ дэ…

Бушмин передал ему конверт, снабженный эмблемой фирмы «Кодак».

— Здесь восемь фото, на два паспорта, обычный гражданский и заграничный.

Заметив, что Гладкевич собирается не глядя сунуть конверт в карман, Бушмин сказал:

— Внимательно посмотри на фото.

— А че на них смотреть? — удивился Гладкевич. — Мне этот фейс и так знаком…

Он все же полез пальцами в конверт. Посмотрел на фото, затем недоумевающе на Бушмина и опять на фото, но уже с отвалившейся от изумления челюстью.

— Гм… Вот это фокус! С тобой, Андрей, не соскучишься. Он внимательно прочел запись на листе бумаги, который передал ему Бушмин. Сложил это в четвертушку и сунул вслед за конвертом в карман.

— Так это, значит, ей потребовались новые документы?

— Ну что, врубился наконец? — усмехнулся Бушмин. — Сможешь сделать?

— Почему нет? — после недолгих раздумий сказал Гладкевич. — Раз надо — сделаем… Ты в курсе, Андрей, что с ней не все так просто? Наш отдел, кстати, тоже сориентировали на ее розыск.

— Знаешь, за что я тебя уважаю, Володя?

—Ну?

— За то, что ты умеешь держать язык за зубами. И еще за то, что не задаешь вопросов, на которые я не смог бы тебе дать ответ.

Мокрушин, не участвовавший в переговорах, дожидался приятеля в машине.

— Ну что Володя-мент сказал? Подписался?

— Он при мне одному своему кадру с мобильника позвонил, назначил ему встречу. Тот делает надежные документы, через Москву.

— Когда будут готовы?

— Сегодня какое число? Тридцатое? Я сказал, чтобы через четверо суток документы были здесь. Розанову отправляем в Питер, к родственникам, это однозначно. Надо как-то подгадать под расписание…

— Лучше, наверное, самолетом?

— Согласен. Но не из нашего аэропорта, не из К. Ее данные внесены в компьютер погранцов, ее разыскивает милиция, и уверен, что не только менты… По новым документам у нее будет другая фамилия, имя-отчество тоже будут изменены, но сам понимаешь, у нас ее могут легко опознать.

— Она не верит ментам, и правильно делает, — сказал Мокрушин. — Куда прокладывать курс? В военгородок?

—Да, но по дороге надо найти таксофон. Мне нужно звякнуть по межгороду. Хочу убедиться, что я все еще представляю интерес для «товарищей» из Москвы.

На другом конце линии ответили мгновенно, словно ждали этого звонка с нетерпением и потому караулили у аппарата.

— Это Кондор, — Бушмин прикрыл за собой дверцу кабинки. — Да, Кондор. У меня есть сообщение для вас.

— Записываю, — ответил мужской голос.

— Я сейчас занят, а потому не смогу встретиться с вашим представителем ранее четвертого числа. Место и время встречи я сообщу дополнительно.

— Послушайте…

— Это во-первых, — не дал перебить себя Бушмин. — Вам должно быть известно, что некоторое время назад… пострадали двое моих товарищей. Вы понимаете, о ком идет речь?